Попаданка по-эльфийски - Вика Вишневская

— Хочешь не хочешь, а спасти его надо.

Я присела на краешек постели. Спустя какое-то время ловлю себя на мысли, что любуюсь изящными эльфийским чертами лица. Чувствую, как щеки горят от румянца стыда. Надеюсь, никто этого не заметил.

Опускаю ладонь на сжатый в напряжении кулак. От моего касания Дарий машинально расслабляет руку. Повинуясь какому-то порыву, я переплетаю наши пальцы. Бледные губы эльфа расплываются в радостной детской улыбке.

В какой-то момент я заснула. Это произошло словно по щелчку пальцев. Но сквозь чёрное марево словно фейерверком расцветали зелёные всполохи. В эти моменты хотелось открыть глаза и посмотреть на причину их возникновения, но крепкие оковы сна держали в мире мечтаний.

Глаза сами открылись, когда в окошко заглядывали последние солнечные лучи. Я зажмурилась, подставляя лицо уходящему солнцу.

— Вы уже проснулись, Алёна Ивановна, — не вопрос — констатация факта.

В комнату вошла Илона Яковлевна. Она присела на край кровати и заправила упавший на лицо чёрный локон за ухо.

— Как вам спалось? — меня одарили доброй улыбкой, что захотелось улыбнуться в ответ. — Надеюсь, я не помешала вам выспаться после ночи потрясений?

Только сейчас замечаю, что спала в той кровати, на которой утром лежал Игорь.

— Спасибо, Илона Яковлевна, я спала как убитая, — я нервно прикусываю нижнюю губу. — Но что с моим братом? Где Игорь?

— Ирштын уже повёл его в пятую городскую с нужной легендой и информацией для наших тамошних помощников, — она махнула рукой, словно говорила о сущем пустяке. — Так же там поправят ему воспоминания в соответствии с нашей задумкой.

После её слов с моих плеч свалился тяжёлая смесь паники, отчаяния, предчувствия чего-то нехорошего и груза переживаний. Хотя причина для волнений все же осталась.

— Почему ваш муж сказал, что Дарий может не выкарабкаться из этого состояния?

На лице Илоны Яковлевны отразилось серая грозовая туча, а между бровей залегла глубокая складка.

— Вам уже известно о конфликте между эльфами и демонами и о судьбе отца Эндарилиаса? — я кивнула, с неохотой вспоминая о том рассказе.

— Так вот, — женщина сложила руки на груди и закинула ногу на ногу, — в его груди остался осколок клинка, который после драки с вампирами, впился ему в сердце.

Сердце на миг замирает, чтобы забиться в ускоренной темпе.

— Здесь помочь мы ему ничем не сможем, — Илона Яковлевна плавно подымается и подходит к кровати Дария, нависая над ним. — Его нужно срочно возвращать в Илазию, но есть две загвоздки…

— Какие? — я подскочила с кровати и чуть не встретилась носом с полос, запутавшись в одеяле.

— Единственный способ перемещения между мирами может сработать только в ночь Ивана Купала, а до этого дня он может не дожить. И второе — ТАМ ему никто помогать не собирается, потому что вытащить осколок может тот, кто вонзил кинжал.

— Но что же тогда делать? — мой голос срывается до шепота, а сердце бьётся у самого горла.

Илона Яковлевна закрыла глаза, задумавшись. Она перебирала между пальцами кончик локона.

Я смотрела в напряжённое от боли лицо.

Зачем же он пошёл в вампирское логово? Меня спасать? Почему же он совершил такую глупость?

— Способ, конечно, есть, но процент удачи очень и очень минимален как число Пи.

Вкратце мне рассказали, что эльфу нужно будет сделать после возвращения в родные пенаты. А именно провести самый древний, самый сложный ритуал уровня архимага.

Нужно в определённый день в определённое время зайти в чистое озеро по шею и произнести нужные слова, вливая в них потоки магии. Текст ритуала и духа помощника мне выдали в конверте и строго-настрого запретили его вскрывать (даже пальцем погрозили), потому что, сломав печать, высвободится дух и приравнялся наш процент на положительный исход с нулём.

— Поняла? — женщина придала голосу строгости.

Активно закивала головой как китайский болванчик.

На этой тревожной ноте нас оставляют наедине, чтобы приготовить ужин.

Недолго думая, я стянула с эльфа одеяло и приложилась ухом к мужской груди. Даже через ткань кофты я чётко слышала прерывистое биение сердца. Первое гулкое "тук", а второго, чуть приглушенного, не было. И снова первое "тук".

Чувствую как по щекам течёт солёная влага. Поднимаю руку, чтобы вытереть дорожу слез, но меня опережают мозолистые мужские пальцы.

— К чему эти слезы, человечка, — хриплый голос раздался прямо над головой. — Мне казалось, что ты будешь рада если я сдохну.

Пока у меня нет ноутбука проды будут выходить так: среда и суббота — 100 %, воскресенье — 50/50, в остальные дни если останутся силы после учёбы.

Смотрю в эти бесстыжие, затуманенные от боли зелёные глаза и думаю — стоит ли мне дать по этой светлой макушке табуреткой. Вот только деревянная мебель не виновата в скотском характере остроухого.

— Тогда почему ты пришёл спасти меня, хотя говорил, что к вампирам свой длинный нос не сунешь?

Возмущенно цокнув языком, словно ему рассказали вселенскую глупость, Дарий отвернулся к стене, подперев голову рукой.

— Не важно, — пробурчал он.

Я скептически поджала губы. Сейчас эльф напоминал обиженного на весь мир ребёнка, но никак не на взрослого мужчину, тем более наследника фэнтезийного престола.

— Где мы хоть находимся? — Дарий сжал грудь в том месте, где располагалось сердце.

Переживая очередной приступ боли, он часто и отрывисто задышал. На сморщенном лбу выступил пот. Холодная капелька стекла по виску. Коснувшись пальцами горячей кожи, я стёрла влажную дорожку.

— В мире живых еще, — равнодушно сморозила неуместную шутку.

Эльф резко выдохнул и коснулся рукой моей ладони. Он оторвал её от своего лица и мгновенно разжал кулак, словно ошпарился.

— Побереги свои шуточки для более удачного момента, человечка, — зло бросил он, накрываясь одеялом с головой.

Зря ты так со мной, Дарюша. Я — девушка очень обидчивая. И, как любая другая оскорбленная невинность, могу треснуть чем-нибудь увесистым. Что я и сделала. Под руку попалась вторая подушка, которая радостно опустилась в объятия с эльфийской головой. Я колотила ни в чем неповинной подушкой, пока меня не остановили крепкие мужские руки, отобравшие орудие всех обидчивых.

Эльф зло пыхтел мне в лицо, крепко прижимая меня к своей груди. Изумрудные глаза явно призывали к моей совести, а приоткрытые губы хотели выдать очередную тираду о наших отношениях "раб — хозяин".