Альв - Макс Мах

"Или не захотят! — пожала она мысленно плечами. — В конце концов, кто-то же лишил меня памяти, а значит, кроме друзей, если таковые у меня все-таки есть, имеют место быть и враги, притом враги сильные, способные на такую могущественную волшбу!"

При мысли о врагах она снова вспомнила женщину из своего прошлого, которую, судя по испытываемым при этом эмоциям, Альв ненавидела так глубоко и сильно, что пронесла эту память даже сквозь полное беспамятство.

"Сигрун Гундберн… Золотая Зигги… Первая Среди Равных…"

К сожалению, ничего больше об этой красивой женщине Альв вспомнить не могла. Разве только то, что Зигги одевалась в роскошные светлые платья, носила сказочные драгоценности и вспоминалась исключительно в роскошных интерьерах дворцов и замков. Впрочем, сама Альв, судя по отрывочным воспоминаниям и тем драгоценностям, что были на ней в день переноса, ни в чем этой суке не уступала. Ни в платьях, ни в бриллиантах.

"Но что все-таки тогда со мной произошло?"

Как Альв оказалась в Себерии? Почему обеспамятовала? Кто были те другие — мертвые люди, что перенеслись вместе с ней? И что за взрыв — а Йеп утверждает, что это был именно взрыв — произошел в ту ночь на заснеженной поляне?

"Ох, мне!" — топнула она мысленно ногой и уставилась в ростовое зеркало, перед которым сейчас стояла.

Ну, что сказать! Она была красива. Тут ни добавить, ни убавить. Даже в этом "простом" дорожном платье — бархатный роб с отложным воротником, темно-синий, расшитый еще более темным растительным узором, и котт из светло-серой испанской шерсти с аппликациями из синего и голубого атласа. Наряд дополняли сафьяновые "русские" сапожки на высоком "французском" каблуке, лайковые перчатки и темно-серое манто с капюшоном, подбитое мехом голубой норки. А вот от корсета, учитывая удобство в дороге и собственную хорошую фигуру, Альв отказалась, поддев под платье лишь шелковое белье в три слоя и шелковые же чулки. И телу приятно, и блохи не заведутся!

— Ты прекрасна! — нарушил молчание Йеп, наблюдавший за ней со стороны.

— Это бесспорно! — отмахнулась она, но про себя довольно улыбнулась.

Йеп утверждал, что она ему нравится даже виверной, но все-таки черноволосая, голубоглазая и белокожая она, наверняка, была ему больше по душе. Такую вот, изящную и белую он мог "крутить и свивать", как хотел. Мог целовать в карминовые губы, ласкать ее упругие груди, в общем, делать все то, что придет в голову мужчине, захваченному в плен страстью, и о чем взыскуют душа и тело любой нормальной женщины. С виверной ничего подобного не сделаешь, а, если попробуешь, вряд ли уцелеешь.

Альв помнила себя в шкуре дракона. Знала, каких сил ей стоило удержать себя от резкого движения, способного сломать Йепа, как сухую ветку. Помнила, как, умирая, — во всяком случае, тогда она была в этом уверена, — коснулась его щеки своими трехдюймовыми когтями. Эти ее "ножи" были остры, словно бритвы, и отличались такой же прочностью, как если бы их выковали из оружейной стали.

"Боги! Я могла его убить!"

"Но ведь не убила!" — возразила она сама себе.

— Куда теперь? — спросила вслух, отметая страхи и сожаления, которые, похоже, никогда не овладевали ее сердцем по-настоящему.

— Полагаю, в гостиницу, — ответил ее мужчина. — Дело к вечеру, а мы еще не обедали. Да и кровать, которую не качает волна, мне кажется, больше подходит для любви.

"Он снова меня хочет! А говорил, старик!"

— Мне нравится ход ваших мыслей, граф Ицштед, — улыбнулась Альв, отрывая взгляд от своего отражения и оборачиваясь к Йепу. — Ты ведь уже нашел нам крышу над головой, разве нет?

— Разумеется, да! — Йеп был великолепен, говоря и двигаясь, в этой своей манере "непоколебимой уверенности" во всем, за что ни возьмется. — Пока ты подбирала наряды, я порасспрашивал людей. Тут неподалеку, на Портняжной улице есть одна подходящая гостиница: чистая, и повар у них хороший. "Цветок королевы", но на вывеске, по-моему, нарисован чертополох. Впрочем, неважно! Я снял нам две большие смежные комнаты на втором этаже…

— Две? — переспросила озадаченная Альв.

"Почему вдруг две?"

— Спальня и гостиная, — пожал плечами мужчина. — В спальне большая кровать, а в гостиной — стол и стулья. Мы сможем обедать без назойливых соседей…

"Ах, спальня и гостиная? Ну, это совсем другое дело! Спальня и гостиная, гостиная и спальня… Ты безупречен, Йеп, но об этом я тебе пока не скажу. Не все сразу!"

3. Торсдаг (четверг), третий день месяца белтайн, 1611 года

Гамбург расположен в устье Эльбы. Отсюда, с севера на юг, в Австрию и Штирию, можно добраться разными путями. Например, плыть по реке, но это означает, что потом придется двигаться на восток и уже оттуда — из Богемии через Нижнюю Австрию добираться в Штирию, если, разумеется, Альв, и в самом деле, нужно туда, а не в какое-нибудь другое место. Однако дело даже не в том, что дорога через Богемию — это окольный путь. Альв просто "до чертиков" надоели "прогулки по воде", — хватило и Нордзее, — и путешествие на барке по Эльбе было отклонено, как неактуальное. Поэтому решили двинуться прямо на юг, держась при этом главных дорог. Из Гамбурга в Гановер, а оттуда через Геттенген и Кассель в Вюрцбург, и далее в Нюренберг, Ингольштадт и, наконец, в Мюнхен. Из Мюнхена самым логичным представлялось ехать на юго-восток в Зальцбург, а там уже и до Граца "рукой подать" — через горы и все такое. Преимуществом этой дороги было долгое неторопливое путешествие через благоустроенные германские земли, наверняка, хорошо известные Альв.

Представлялось, что дорога через знакомые места поможет разбудить ее память. Впрочем, могла и не помочь, но в любом случае, это было лучше, чем ничего. Однако, если выбирать сухопутный маршрут, для путешествия им понадобятся карета и кучер, а заодно и слуга. Возможно, это выглядело несколько расточительным, учитывая весьма туманные перспективы пополнения их казны, но скаредничать отчего-то не хотелось. И Яков решил, что, во-первых, "однова живем", — типа вита брезис[44] и мементо мори[45], - а во-вторых, положен же молодоженам, пусть даже и не венчаным, медовый месяц, или как? Иди знай, что случится с ними потом, где-то там впереди! Но сейчас они вместе, он и Альв, и он снова молод, хотя и не совсем в том смысле, в котором хотелось бы. И вот это ощущение в стиле карпэ диэм[46], и определяло сейчас его модус операнди[47].