Альв - Макс Мах

Яков осторожно обошел поле боя. Он искал место, где охотник покинул поляну, и вскоре нашел его. Теперь идти стало проще: за убийцей ульфхеднаров тянулся отчетливый кровавый след. Общее направление совпадало с тем, что знал Яков о ночном бое. Еще один волк, по-видимому, последний из стаи, — тоже раненый и едва "волочивший ноги" — двигался на запад, к реке. А за ним шел обильно терявший кровь охотник. Пройдя по их следу шагов четыреста, Яков вышел к реке и обнаружил обоих на льду.

Волк и человек. Огромный бурый волк и маленькая темная фигурка женщины. Таково было первое впечатление, но оно оказалось неточным, потому что поверхностным. Когда Яков добежал до Альв — а он больше не сомневался в том, что это была именно она, — он увидел подробности и вынужден был признать, что такой Альв он увидеть не предполагал. С виду это была все та же женщина, но у нее было темное — амарантовое[35] — тело и волосы, похожие на звериную гриву странной масти: переплетенные темно-бордовые и терракотовые пряди. Впрочем, внешний вид Альв не вызвал у Якова практически никаких эмоций. Единственной значимой мыслью был вопрос, жива ли она. Боясь даже думать о том, что, возможно, он потерял Альв навсегда, Яков скатился с крутого откоса и, добежав до женщины, упал рядом с ней на колени.

Альв лежала на льду ничком и под ней расплывалась лужа не успевшей свернуться крови. На спине, ягодицах, на плечах и бедрах женщины видны были многочисленные раны, нанесенные волчьими когтями и зубами. Большинство из этих ран, однако, не кровоточили, и, бросив на них беглый взгляд, Яков осторожно перевернул Альв лицом вверх. При этом он почувствовал под пальцами холодную твердую кожу, под которой прощупывались еще более твердые, словно, из стали отлитые, мышцы. Однако мгновением позже ему стало не до того, чтобы удивляться произошедшей с Альв метаморфозой. Едва перевернув женщину, Яков увидел, рану, из которой все еще текла кровь. Вернее, ран было две, и обе страшные. У Альв был разорван левый бок, и из того кровавого месива, в который он превратился, торчали обломки сломанных ребер. Но вторая рана была еще хуже: горло женщины было перекушено, и при каждом вздохе в ране пузырилась кровь. И все-таки Альв была жива. Дышала, хотя и слабо, трудно, но все-таки дышала. А потом она открыла глаза, и Яков встретился взглядом с самыми необычными глазами, какие он мог себе вообразить. Вертикально расположенные веретенообразные зрачки фиолетового цвета, казавшиеся еще темнее на фоне "белков", окрашенных в светло-лиловый цвет.

Альв смотрела на Якова. Говорить она не могла, но взгляд ее невероятных глаз был красноречивее слов. Она прощалась, а Яков, может быть, впервые в жизни не знал, что делать, что, вообще, можно сделать в такой ситуации. Между тем, Альв продолжала, не отрываясь, смотреть на него. По-видимому, делать это ей было трудно, но она не опускала век. Лишь одна слезинка скатилась по темной щеке.

Потом она подняла руку — оставалось гадать, каких усилий ей это стоило, — и дотянулась до щеки Якова. Острые когти длиной едва ли не в три вершка осторожно — можно сказать, нежно коснулись его кожи. И вдруг случилось нечто невероятное: волна жара, идущая от Альв, ударила Якову в лицо, и это было похоже на послание, в котором было много-много любви и печали, и прощальные слова, и нежелание уходить, и просьба, смешанная с надеждой. Очень много очень разных смыслов, и среди них один, "звучавший", как инструкция, инструкцией, судя по всему, и бывший. Во всяком случае, "приняв" сообщение, Яков понял, что и как нужно делать, чтобы попробовать спасти Альв.

Первым делом он сбросил плащ и, сняв с себя рубашку, разорвал ее на несколько широких полос. Одной из них он затем перебинтовал горло Альв, другими, как мог, стянул женщине грудь, закрывая рану на боку. Затем, молясь всем богам, каких знал, чтобы успеть, он поднял женщину и перенес ее к волку, положив так, чтобы лицо Альв оказалось в одной из тех страшных ран, откуда все еще сочилась кровь. Женщина дернулась, словно, хотела вжать лицо еще глубже в разверстую рану на горле ульфхеднара. Раздался приглушенный "рыкающий" звук, и Яков понял, что Альв вгрызается в плоть волка и пьет его кровь. При этом сам он не почувствовал ни омерзения, ни замешательства, только робкую надежду, что ей это поможет.

Сейчас, стоя рядом с покрытой ранами обнаженной женщиной, словно бы вырезанной из куска красно-коричневой твердой древесины, он пытался вспомнить, слышал ли когда-нибудь о таких существах, как Альв. Но нет, ничего не получалось. Или не слышал, или забыл. В любом случае, он твердо знал две вещи. Во-первых, ему было совершенно все равно, кто она на самом деле: теплокровный вампир, неведомый рассказчикам сказок оборотень или еще кто. Он любил ее, и, похоже, чувство это было взаимным. И, во-вторых, он искренно восхищался этим чудом: в боевой трансформации она оставалась в большей степени человеком, женщиной, хотя и приобретала множество внушающих уважение, если не ужас качеств. Ее кожа потемнела и стала твердой, как сталь, мышцы и кости, по-видимому, трансформировались в еще большей степени. Иначе невозможно было объяснить того, как эта маленькая женщина — а ее размеры практически не изменились — могла бежать босиком по лесным чащобам, драться на равных с волками-великанами и не дать себя при этом убить, перебив за пару ночных часов целую стаю ульфхеднаров. Из оружия у нее были лишь острые когти на руках. Возможно так же, что смертельными могли быть и удары ее сильных рук и ног. Зубы не в счет, поскольку ее рот отнюдь не похож на пасть. Прокусить артерию — куда ни шло. Но загрызть противника явно не получится.

Яков ждал и был настолько напряжен, что не замечал даже холода. Между тем, Альв подняла голову, застонала и перекатилась на спину. Ее рот и подбородок были в крови, щеки и лоб, впрочем, тоже. Дышала она сейчас гораздо лучше, но все еще не так, как следует. Говорить она пока тоже не могла, а может быть, никогда теперь и не сможет. Яков лишь надеялся, что волчья кровь ей поможет, и она не умрет.

— Ну, что, — сказал он, нагибаясь к Альв, — пора возвращаться на стоянку, как считаешь?

Она согласилась, прикрыв глаза, и тогда Яков поднял ее и перенес на свой плащ. Весила она сейчас чуть ли не вдвое больше, чем в своем обычном состоянии, так что о том, чтобы нести ее на руках не могло идти и речи. Но вот соорудить санки волокуши, было ему вполне по силам.

* * *

Сознание возвращалось точками: Альв то всплывала "на поверхность", то снова уходила "на глубину". Когда приходила в себя, чувствовала усталость и боль. Болели раны, болели кости, болела душа. Альв смотрела в небо, чувствовала тепло, идущее от жарко горящего костра и думала о том, что увидел Яков, когда нашел ее после боя. Говорить она все еще не могла и спросить его сама не могла тоже, даже если бы преодолела страх услышать окончательный приговор.

Сейчас она знала — вспомнила, наконец, — кем она становится после трансформации. Альв — виверна, в нее и оборачивается. Сказочные виверны это драконы, драконом, только очень маленьким являлась и Альв. У нее не было ни хвоста, ни крыльев. Не было устрашающей пасти с огромными клыками, как не было и ядовитого жала, заменяющего легендарной виверне язык. И тем не менее, она была одним из самых смертоносных существ в мире живых, и, разумеется, она, как и оборотни, в какой-то мере оставалась человеком. Имела человеческий облик, и даже трансформация не меняла ее столь кардинально, как это происходит у волков и медведей. И все-таки, она была не совсем человек, и Яков теперь это знает доподлинно. Это раньше он мог отмахиваться от фактов: ну подумаешь, меняется цвет волос и глаз! Правда наверняка разрушит все то хорошее, что возникло между ними.