Узница. 11 лет в холодном аду - Натали Швайгер

После митинга мы опять пошли в Манпур. Там я поспешно попрощалась с остальными девочками и заторопилась домой, потому что, естественно, я не хотела пропадать из дома в первый же день. Я была уставшей и одновременно возбужденной.

— Где ты была все это время? — спросили меня мои невестки.

— На демонстрации, — выпалила я.

— На демонстрации? Здесь, в Манпуре? — недоверчиво спросили они.

— Да, здесь был марш девочек-камалари сегодня, в праздник Магхи, потому что мы хотели обратить внимание людей на права девочек.

— Да ну? — Мать с непонимающим видом посмотрела на меня. Поэтому я и не стала пытаться что-либо объяснять ей в первый же вечер.

Сотрудница социальной службы порекомендовала мне:

— Просто заходи иногда к нам в Ламахи. Там находится наше бюро. Мы можем помочь тебе.

Именно это я и собиралась сделать и доказать своим невесткам, Амару и всем остальным, что у меня серьезные намерения.

Уже на следующий день я отправилась в бюро организации. Там я встретила трех сотрудников, женщину и двух мужчин, которые сказали мне, что приехали специально из Катманду на праздник Магхи в качестве наблюдателей, чтобы во время праздничных дней остановить как можно больше камалари и продемонстрировать свое присутствие в деревнях.

— Урмила, ты не должна больше работать в качестве камалари, мы найдем выход для тебя, — подбодрила меня женщина.

— Но мой отец опять болеет. Откуда взять денег на лекарства? Мой брат настаивает на том, чтобы я опять вернулась в Катманду. Если я останусь, то сможете ли вы помочь моему отцу? — спросила я. Я не могу сказать, что я им полностью доверяла. Меня ведь так часто обманывали.

— Да, мы сможем помочь. Ты не должна опять становиться камалари. Ты сможешь со следующей недели ходить в подготовительный класс, — пообещала она.

Всю обратную дорогу у меня в голове роились разные мысли. Появятся ли эти люди снова? Сдержат ли они свое обещание? И что будет, если я больше никогда не услышу о них?

Однако долго мне ждать не пришлось. Вскоре после этого я познакомилась с другими сотрудниками организации, оказывающей помощь камалари. Они увидели в местной прессе фотографии с той самой демонстрации, на которой я была с мегафоном в руках. Я была так взволнована, что даже не заметила, что какой-то фотограф сфотографировал меня. Так они обратили на меня внимание.

Если я иду и вижу тигра, то хочу стать птицей и улететь.

Когда я лечу и вижу орла, то хочу стать человеком и идти пешком.

Песня организации «Маити Непал»

ХАНСО — УЛЫБКА

Уже в ближайшие недели я узнала, какой прекрасной может быть жизнь и что она состоит не только из тяжелого труда и унижений. Я была счастлива, что у меня снова есть семья и что я снова нахожусь в своей деревне. Я помогала дома по хозяйству, играла с моими маленькими племянниками и племянницами и нянчилась с Замирой, моей маленькой радостью.

К повседневной жизни в Манпуре я снова привыкла очень быстро. Хотя здесь все было иначе, чем в Катманду. Здесь была только холодная вода для мытья, причем возле водокачающего насоса; здесь нужно было бежать пятьдесят метров в сортир за школой, даже в темноте или под дождем; из еды был только дхал бхат; перед домом валялись свиньи в грязи; я была вынуждена спать на одной циновке вместе с другими подростками, — но все это меня нисколько не смущало.

Часто я просыпалась с улыбкой на губах. На какой-то момент я-замирала, вспоминая, где я. Что я уже не в Катманду, в доме Жестокой Мадам, а в Манпуре и лежу, тесно прижавшись к моим племянникам и племянницам. Что я уже не камалари, а свободный человек. На улице наперебой кукарекали петухи, соревнуясь друг с другом, наступал новый день, и я благодарила всех богов за то, что они мне послали эту новую жизнь.

Очередным подарком судьбы для меня стала встреча с Маном Бахадуром Чхетри, сотрудником непальской благотворительной организации. Он принял меня как отец и стал для меня настоящим другом. Он уже давно выступал в защиту прав детей, поэтому ему уже много раз угрожали возмущенные помещики, а однажды его даже похитили.

Ман Бахадур прибыл в качестве наблюдателя в Гадхаву, в школу, где я несколько раз после обеда занималась в так называемом подготовительном классе для камалари, куда меня пригласила сотрудница социальной службы. Там нам разъяснили, какие возможности открываются перед нами. Учительница проверяла, что мы уже знаем.

И там мы научились некоторым важным вещам: решать простые арифметические задачи, например «2+5» или «7–3», и писать короткие предложения, такие как «Меня зовут Урмила. Мне семнадцать лет. Я живу в Манпуре». Но это все было только началом. Со мной в классе занимались тринадцать девочек в возрасте от двенадцати до девятнадцати лет. Большинство из них, как и я, никогда не ходили в школу.

Ман Бахадур пришел к нам в класс в составе делегации, приехавшей посмотреть, как развивается проект. Мы вежливо привётствовали гостей, а затем по очереди представились им. Одна за другой мы вставали, называли наши фамилии и имена, рассказывали, откуда мы. Многие девочки были очень робкими и с трудом могли связать хотя бы пару слов. Они хихикали, прятались друг за друга, говорили очень тихим голосом, так что Их невозможно было понять. Я тоже была взволнована, однако постаралась четко и ясно говорить на непали:

— Намаскар, сэр, меня зовут Урмила Чаудхари, мне семнадцать лет, я родом из Манпура. Я одиннадцать лет работала в Катманду, и я очень счастлива, что сегодня могу учиться здесь.

Ман Бахадур и другие люди выслушали меня с интересом. Я заметила, что они были удивлены. Они сказали друг другу несколько слов, которых я не поняла. И девочки тоже шушукались за моей спиной.

Когда урок закончился, Ман Бахадур вызвал меня к себе еще раз.

— Урмила, ты, кажется, открытая и уверенная в себе девочка. Ты не такая, как остальные. Ты свободно говоришь на непальском языке, умеешь хорошо выражать свои мысли и не боишься выступать перед другими людьми. Это произвело на меня приятное впечатление. Я уже видел тебя на фотографии. Ты была на демонстрации во время праздника Магхи здесь, в Гадхаве, или я ошибаюсь?

— Да, это правда, сэр, я участвовала в демонстрации. Это был первый день, когда я снова вернулась домой из Катманду, — ответила я ему.

— Я читал об этом статью в газете. На фотографии ты держишь мегафон. Чем ты сейчас хотела бы заниматься, теперь, когда ты снова свободна и живешь со своей семьей? — спросил Ман Бахадур.

— Я хочу учиться, — сам по себе вырвался у меня ответ.

— Да ну? Разве ты не слишком взрослая, чтобы ходить в школу? — подкинул он мне повод для сомнения.

— Мне семнадцать лет, сэр, но я приложу все силы, чтобы даже в моем возрасте чему-то научиться.

Кажется, Ману Бахадуру понравилось то, что я сказала. И то, что я произнесла это со всей убежденностью.