Узница. 11 лет в холодном аду - Натали Швайгер

— Кто ты? — спрашивали они. — Мы тебя не знаем. Ты из города? А что у тебя в сумках? Ты что-нибудь нам привезла?

Последнюю часть дороги, сидя в джипе, я думала, какой будет наша встреча. Однако я не представляла, что она будет такой прекрасной. Все хотели прикоснуться ко мне. Мои невестки обнимали меня и плакали. У меня по щекам тоже текли слезы.

— Все эти годы мы ничего не слышали о тебе и думали, что потеряли тебя навсегда! Мы плачем, потому что наконец-то видим тебя снова, ты с нами! Но почему плачешь ты? Ты ведь опять дома! Поэтому ты должна быть счастливой, не надо плакать, — говорили мне женщины.

Они нарисовали мне на лбу тика, и я передала ее детям дальше.

С первого мгновения мне очень понравилась младшая дочь моего брата Хари — Замира. Тогда ей исполнился всего один год, и у нее были очень светлые волосы. Для Непала это необычное явление. Я не могла оторвать глаз от нее, и мне хотелось целый день целовать ее и носить на руках. Зато дети Амара выросли так, что я едва узнала их.

— Как, ты и есть маленькая Махешвори? — спросила я свою племянницу. Когда я видела ее в прошлый раз, ей было десять лет, она была совсем еще ребенком, а теперь ей уже двенадцать и она стала симпатичной молодой девушкой.

Я оторвалась от окруживших меня детей и подошла к своей матери. Она тоже плакала, и лицо ее блестело от слез. Я рукавом осторожно вытерла с ее лица следы слез и наклонила свою голову, чтобы она благословила меня. Она прикоснулась к моей голове, но все же потом обняла меня и заплакала. Какое-то время мы так и стояли, обнявшись. И я наслаждалась ее близостью, потому что она никогда меня так не обнимала. Через пару минут дети все же протиснулись между нами. Они возбужденно прыгали вокруг нас и спрашивали, что я им привезла.

Пришлось раздавать всем подарки. Конфеты, наклейки, заколки, футболки, одежду, печенье, теплый платок для матери, шерстяную шапочку с помпоном для Замиры и футбольный мяч для мальчиков.

Дети гордо убежали с подарками, чтобы спокойно рассмотреть их и сразу же показать соседским детям. Между тем собралась толпа зевак из деревни. Все хотели увидеть, что у нас происходит, все хотели знать, кто сюда приехал на джипе и как я сейчас выгляжу.

— Это и есть маленькая Урмила, которую вы вроде бы потеряли? — спросила соседка.

— Да, это наша Урмила, она вернулась из Катманду. Посмотрите на нее, разве она не выглядит как шикарная дама из города? — гордо ответила моя мать.

Это была чудесная встреча. Ананди — я была вне себя от счастья, что снова оказалась дома.

Когда прошло первое волнение, я наконец вместе с матерью и невестками присела на корточках у огня. Прошлым летом семья построила новую хижину — кухню. Теперь мы все вместе могли сидеть у огня, и у нас была крыша над головой. Ведь в старой хижине возле очага могли согреться только несколько человек, а остальные ждали своей очереди. Или же разжигали костер на улице посреди двора, но там не было крыши.

В новой хижине было сухо и уютно. Дочка Амара приготовила нам чай. Она уже была достаточно большой, чтобы помогать на кухне, но никто из моих племянниц, как и обещали мои невестки во время моего последнего визита, не был отдан в камалари, Я была очень довольна тем, что хотя бы маленькие дети не повторяли мою судьбу.

Теплый чай после долгой поездки пошел мне на пользу. Как прекрасно сидеть у огня, а я почти забыла, что это такое! Я протянула руки к углям и почувствовала, как тепло расходится по моим пальцам. Мои невестки рассказывали, что здесь происходило в последние годы. Кто в деревне женился, кто умер, сколько у них сейчас поросят и каким был последний урожай. Они рассказали, что в этом году зима наступила рано и что в последнее время даже здесь, на равнине, стало по-настоящему холодно.

Я спросила их, слышали ли они что-нибудь о программе помощи для девочек-камалари.

— Нет, извини, мы об этом ничего не слышали, — отрицательно покачали головами они.

Я рассказала им о том, что прочитала и что я хочу попросить организацию помочь мне посещать школу.

— Но, Урмила, тебе семнадцать лет, ты уже слишком взрослая, чтобы ходить в школу, — сказала Бисрами, моя любимая баузу, которая была такой больной одиннадцать лет назад, когда я была вынуждена покинуть дом.

— Ты можешь выйти замуж и родить детей. Это уже надо делать в твоем возрасте, — упрекнула меня другая невестка.

— Нет, сейчас я точно не буду выходить замуж, и детей я пока не хочу. Я хочу ходить в школу. Я всегда этого хотела! — Я заметила, что они не воспринимают всерьез мое стремление, а думают, что я шучу. Так что мне пришлось быстро сменить тему.

Мы поговорили о детях — какими большими они стали и какая красивая маленькая Замира.

— А почему она блондинка? — спросила я.

— Мы не знаем, — сказала Радха, мать малышки, и пожала плечами.

— Когда светит солнце, у нее распухают глаза так, что она не может их раскрыть, а летом ее кожа становится совершенно красной, — засмеялась моя мать.

— Неужели ничего нельзя сделать для нее?

— Нет, а что ты хочешь? Твой отец поговорил с духами, и они сказали, что ничего сделать нельзя, — удивленно сказала моя невестка.

Я была настроена скептически и решила узнать, что именно не в порядке со здоровьем Замиры и чем я могу ей помочь.

Но сначала мое внимание отвлекло кое-что иное.

ДЕВОЧКИ

Я увидела группу девочек и молодых женщин, которые собрались перед школой, находившейся рядом с новой хижиной моих родителей. К ним присоединялись новые и новые девушки, их становилось все больше. Мне стало любопытно, и я отправилась посмотреть, что там происходит.

— Посмотри, кто это? — услышала я, как спрашивала одна из них, когда я подходила.

— Она — не тхару, она — пахади, — сказала другая. — Только вот что она делает здесь, в Манпуре?

На мне все еще была красная куртка Жестокой Мадам. Однозначно, они приняли меня за девушку из высшей касты. Пахади — это другая каста.

Некоторых девочек я знала и раньше, но, казалось, они не узнали меня. Они недоверчиво посмотрели на меня, когда я спросила их, что они здесь делают.

— Мы встречаемся здесь по поводу праздника Магхи. Но ты — городская, тебе здесь делать нечего.

— Я — тхару, такая же, как вы, и родилась я здесь, в Манпуре, — объяснила я.

— Почему же ты говоришь с нами на непали, а не на языке тхару, а? — укоризненно спросила еще одна девушка.

— Ой, извините, это потому, что я только что вернулась из Катманду, — ответила я, в этот раз уже на наречии тхару.

Но это только усилило их недоверие. Они повернулись спиной ко мне и исчезли в одной из классных комнат. У некоторых из них были с собой тетради и шариковые ручки, другие держали в руках какие-то картонные коробки.