Я не сулю тебе рая - Анвер Гадеевич Бикчентаев

большой праздник. Даже то, что покупаем стерлитамакскую картошку, вызывает у нас бурю восторга.

Временами нам кажется, что мы с Айбикой именинники и весь город поздравляет нас. Пусть попробует кто-нибудь доказать, что не в нашу честь сегодня будут соревноваться боксеры, что не ради нас приехал на гастроли оперный театр!

Наконец мы уходим с базара. Я спрашиваю Айбику:

— Ты сейчас домой?

Она кивает головой.

— Девчонки, наверное, ждут не дождутся. Сегодня я им обещала сделать пельмени. А ты куда?

— Зайду на телеграф. Позвоню матери.

Она нерешительно потопталась на месте.

— Слушай, Хайдар, хочешь, чтобы я тоже пошла с тобой?

Схватившись за руки, точно дети, мы вбегаем на телеграф. И тут же принимаем серьезный вид. На телеграфе ведут себя чинно.

Женщина в цигейковой шубе то и дело подносит к глазам носовой платок, а ее сынишка беспечно возится с игрушечным автомобилем. В углу сидят две крестьянки и молчат, стесняясь людей, им не часто приходится звонить в далекую Уфу или Казань. Какой-то отставной военный без погон читает книгу.

Женщина в цигейковой шубе плачет а мы задыхаемся от счастья. Нам так много надо сказать друг другу, но мы не знаем, как это сделать при людях. И вот находим выход — на обратной стороне телеграфного бланка пишем друг другу записки.

«Завтра понедельник. Встречаемся обязательно!»

Она перечеркивает.

«Занята. Техминимум».

Я пишу:

«Вторник? Концерт венгерских артистов».

Она перечеркивает вторник.

«Среда!!»

«Согласна».

«И четверг?»

«Салаватики. У них обязательно должна быть».

«А пятница?»

«Нет, не смогу, бюро райкома».

«Айбика, суббота!»

«Обещала Валентину».

«Опять Валентин?»

«Да. Идем на каток. Честное слово!»

«Воскресенье наше?»

«Наше, Хайдар».

Что я раньше знал о девчонках? Только то, что они ломаются до второй встречи, а потом сами лезут целоваться. И сами назначают свидания. Попадались такие.

Через час, поговорив с Уфой, я пошел провожать Айбику. Снова несу ее базарную сумку. Спрашиваю:

— Когда-нибудь ты сможешь отдать мне всю неделю? От понедельника до понедельника?

— Я и так провожу с тобой все свободное время…

— Нет, не все.

— Что ты имеешь в виду?

Я пристально смотрю ей в глаза.

— А без комсомольского влияния не можешь?

— Разве оно тебе мешает?

— Оно-то нет, а он — да!

Она отлично понимает, что я говорю о Валентине. Смеется.

— Мне его жалко… Он говорит, если потеряю тебя, то потеряю голову.

— А меня не жалко?

— Нет. Ты, по всем данным, никогда не потеряешь голову.

— Ты это точно знаешь?

— Точно…

Я передаю ей сумку, протягиваю руку.

— До завтра, Айбика.

— Ведь понедельник занят.

— До вторника…

— Ты же сам понимаешь… и вторник не мой.

— Среда наша?

— Наша…

51

Я считаю по пальцам, сколько дней остается нам до встречи, Айбика занята до конца недели, только воскресенье мое. «Наше!» — сказала она.

И вдруг слышу душераздирающий крик:

— Человек сорвался с крана!

Лечу по лестнице вниз, Барабан — за мной.

Нас встречает ураганный ветер, мы прикрываем лицо варежками, чтобы не задохнуться.

Со всех сторон бегут люди. Толпа разрастается, все возбуждены.

Кто-то пытается успокоить людей:

— Пострадавшего увезла карета «Скорой помощи»…

— Как же он так оплошал?

— Он был на земле, когда налетел ураган. Наверное, по нужде сошел вниз. Полез обратно, и вот тут его сорвало…

Мне показалось, что застонал Барабан. И снова отчаянный возглас:

— Глядите, ветер погнал кран!

Как только этот крик дошел до сознания людей, они отхлынули в сторону.

Кран качнулся и стал крениться, ускоряя движение. Все оцепенели. В это мгновение от толпы отделилась Айбика. Зачем она тут? Подошло время ее вахты?

Я бегу ей наперерез.

— Стой! Куда ты?

Пока не поздно… Нужно… Сорвало с креплений.

Я не слышу, что она еще говорит, снова все такой же отчаянный крик бьет мне в уши:

— За-хва-ты!…

Соображаю: надо пустить в ход захваты, это единственный шанс на спасение.

Айбика что-то крикнула мне, но не слышу; я бегу вслед за нею, а за мной несется Барабан.

Ветер сбивает нас с ног, мы задыхаемся. Но, кажется, поспеваем вовремя и сразу пускаем в ход противоугонные захваты.

— Готово! — кричу я.

— Готово! — отзывается Барабан. Он действует слева от меня.

Только тут я начинаю понимать, что мы предотвратили: башенный кран мог опрокинуться прямо на наш цех, и тогда… Холодный пот прошиб меня, когда я попытался представить себе размеры возможной катастрофы.

Огромный кран дрожал мелкой дрожью. Айбика, подбежав, стиснула мои руки.

— Стрела, ребята!

— Что?

Поднимаю голову и снова леденею: грозная стрела качнулась в одну сторону, потом под порывами ураганного ветра в другую. Если не закрепить ее — не миновать нам новой беды. Кран рухнет, это как пить дать!

Вряд ли кто рискнет лезть на верхотуру в такой ураган. Верная гибель. Немедленно сорвет.

А лезть нужно. Если не кому-то другому, то мне.

Что говорила мне девчонка, у которой глаза как море? «Ты еще просто не готов к большим делам, — говорила она мне. — А когда человек еще ничего не сделал, ему немного боязно ринуться вперед. Если ты будешь колебаться или у тебя не хватит решимости, я обязательно приду». — «Ладно! — отвечал я тогда. — Ты приходи, когда мне трудно!»

Айбика пришла ко мне вовремя.

Ладно, девчонка, пусть будет так, как ты сказала!

Железный трап обледенел, приходится рассчитывать каждый шаг, проклятый штормовой ветер душит и слепит глаза.

Все пути назад заказаны, это я понимаю. Надо упрямо карабкаться вверх, пока не доберешься до самой кабины.

Голос Айбики я слышу, но слов разобрать нельзя — ветер их уносит. Но вот и голоса не слышно. Я один на один с ураганом.

Но ненадолго… Не одолел я и половины пути, как почувствовал, что кто-то тянется вслед за мной.

Неужели Барабан? С ума он сошел!

Но нельзя отвлекаться, надо ползти вверх, только вверх.

Чувствую, что начинаю терять силы; пришлось остановиться, передохнуть немного. Ветер не знает пощады, толкает в спину и в грудь, забивает снегом глаза и уши.

— Держись, мальчик! — это я сам себя подбадриваю.

Протянул руку — кажется, кабина. Да, кабина машиниста. Я у цели! С трудом, почти задыхаясь, протискиваюсь в узкую щель. Даже пальцем шевельнуть не могу, до такой степени устал.

Вслед за мной вползает Барабан. Он прерывисто дышит мне в затылок и не может сказать ни слова.

— Где тут тормоз? — спрашиваю, ведь я мало что смыслю в этой технике.

— Ручка контролера справа, — хрипит Барабан. — Принимай на себя!

— Сделано!

Барабан — бывалый человек, разбирается во всем.

— Слушай, Барабан, что это ты полез за мною?

— Знал, что один ты не доберешься…