Полет орла - Валентин Пронин

Однако французы, сообразив, что атакует только русская конница, стали выстраиваться и отвечать залповым ружейным огнем. Верхом на пляшущем скакуне Сеславин управлял боем. Сеславинские пушки продолжают торопливо стрелять. Но вот… что там? Слышатся резкие возгласы команды. Французы поспешно закрывают дорогу на Вильно. За толкущейся во мраке пехотной колонной мелькают факелы, повозки, всадники…

Если бы не тьма, Сеславин мог бы увидеть Наполеона, в разгар боя въехавшего в Ошмяны. А император, мрачно кутавшийся в польский кунтуш на соболях, не предполагал, конечно, что неподалеку стреляет в его солдат русский офицер, который по странному стечению обстоятельств или, скорее, по приговору истории, неоднократно нарушал его стратегические расчеты.

Каким-то мифическим образом это удивительное совпадение стало достоянием молвы среди солдат, казаков, партизан и даже людей, не имеющих прямого отношения к армии.

Когда собирались во время той тревожной поры группы военных или прижившихся у партизан простых мужиков, нередко начинались рассказы о подвигах или сражениях, руководимых Сеславиным. Шли разговоры и о бое в Ошмянах.

– А слыхал, как он середь ночи пушки на полозья поставил да велел бить по хранцузу? – напористо расспрашивал, греясь у бивачного костра, какой-то казак, человек бывалый, любопытный и смелый. – Да вот… где здешний-то, шепелявый?

– Тутоша я, – отозвался местный житель, не то из хохлов, не то белорусов.

– А ну обскажи, как дело было? Село-то какое, ась? Что за место?

– А це место было Ошмяны. Подъихалы мы еще до кочетов, тилечко метель кончилась, та студ такой вдарил. Пан меня и пытае…

– Шо за пан? Кто такой пан? Звать как? – не унимался и требовал подробностей казак.

– Да тот самый геройский пан. Зовут Сеславин Лексан Никитович. Так вот, пан Сеславин меня и пытае: «Много в Ошмянах вражьих людей? Корпус чи поболе?» – «Так, – говорю, – пане, дюже велика сила». – «А ничего. Нэ будимо зорьки ждать, сами начнем». Поворотили пушки на санях та и вдарили, як Бог свят. Ой, шо сробилось, Мати Божия!.. Огонь, крик, гвалт… Вражьи диты шо снопы валятся… Хаты пылают… Казаки скачут…

– Так-то мы и скакали, – обрадовался казак упоминанию его участия в нападении на Ошмяны. – Я скакал, с карабина стрелял, дротиком басурман колол… Эгей!

– Ну и дальше чего? – вмешался солдат егерского полка.

– А ничего, – спокойно ответил местный мужик, одетый в короткие постолы, тулупчик, войлочную белую шапку и шерстяные рукавицы.

– Как ничево? То было чево и вдруг ничево, – рассердился егерь.

– Да забрали пленных вражин и поховались. Убигли на хуторок, – заключил местный в войлочной шапке.

Казак махнул рукой на «шепелявого» мужика и, достав люльку, принялся ее набивать.

– Я тоже там был, – сказал он. – На хуторе просидели до света, а как гусары наши явилися с генералом-то с Ланским, то и мы опять на тот хранцузский корпус напали.

Солдат-егерь, грея руки и умильно поглядывая на пыхающего люлькой казака, продолжил разговор, создававший народные легенды о Сеславине, где были, конечно, сочитались с выдумками.

– Слыхал я, будто о той поре сам Бонапартий в Ошмяны припожаловал. Тут его пушки сеславинские и накрыли. «Кто же такой дерзкой, что ни сна ни покоя моим солдатам не дает? Да и меня по ночам тревожит?..» – спрашивает свово маршала Бонапартий. «А все тот гвардейский русский капитан, что подглядел, как мы из Москвы на Боровск да на Медынь пробирались», – отвечает маршал. «Видать, мне его Господь Бог в наказание послал за то, что пришел я на Русь разбойничать да грабить». – «Верно, – говорит маршал, – Ваше Величество, мусью анпиратор, ентот капитан русский и есть нам с вами Божие наказание». Впоследствии, один из многочисленных комментаторов французского вторжения в Россию, некто Шамбре, писал об этом эпизоде войны: «Наполеон благополучно доехал до Ошмян, но легко, однако, мог попасть в руки Сеславина, что несомненно случилось бы, если б партизан сей знал об его проезде».

К концу ноября мороз усилился до невиданной степени. Деревья в лесу трещали, а птицы падали замерзая на лету. Посланный для разведки и предупреждения русской армии, подступающей к Вильно, Сеславин обследовал возможности для атаки. Его отряд ехал по хрустящей от мороза дороге, провигаясь между трупами людей, палыми лошадьми, брошенными пушками, зарядными ящиками и фурами, из которых иной раз свешивались окостяневшие мертвецы – офицеры, солдаты, странные существа с небритыми бородами, но одетые в женские солопы и шали, действительно женщины непонятной принадлежности и национальности, невероятным образом добравшиеся от Москвы до предместий Вильно.

Заметив беспорядочно толпившихся у городской заставы солдат французского арьергарда, Сеславин решил атаковать его. Он не стал дожидаться прибытия основных сил. Хотя кавалеристы генерал-майора Ланского почти слились с его партизанами. По приказанию Сеславина, орудия дали залп картечью и сильно проредили колонну арьергарда у ворот города. Сквозь рассеивающийся дым из Вильно выехало несколько эскадронов кавалерии. Казаки и гусары Сеславина ринулись на французов и вогнали их обратно в город. Однако не выдержали отчаянного сопротивления и вынуждены были податься назад за городскую заставу.

– Ребята, не поддавайся! – закричал Сеславин и, соединившись с гусарами Ланского, партизаны бросились в атаку во второй раз. Сеславин вместе со своими бойцами ожесточенно бился с французскими кавалеристами. Старались не дать им вырваться из городских улиц. Неприятельские егеря стреляли из окон домов, с крыш и чердаков. Все-таки в свирепом бою с кавалеристами Бонапарта партизаны Сеславина и гусары Ланского захватили у французов шесть пушек и золоченого орла на высоком древке. Однако и в третий раз контратака французов заставила их попятиться к заставе.

– Что ж, ваше превосходительство, – обратился Сеславин к генералу. – Придется поднатужиться в третий раз. Раз уж взялись…

– Придется, авось Бог даст, – ответил Ланской и отдал приказ: «в атаку».

И в третий раз вал конницы из казаков и гусаров, с разинутыми ртами и безумно выкаченными глазами уставили острия пик, замахнулись саблями и вихрем понеслись навстречу французам. Между всадниками в синих мундирах появлялись стрелки с длинными ружьями и тщательно целились. В общем яростном порыве кавалерийской атаки не замечали, как вдруг сосед или товарищ хватался за грудь, захлебываясь кровью, или падал на гриву своего коня, или повисал сбоку скачущей лошади и волочился по снегу головой… Острая боль пронзила плечо и все тело полковника Сеславина. Пробитое насквозь плечо, раздробленная кость… Сеславин чувствовал, что теряет сознание… Двое партизан подхватили падающего с коня командира.

Подошедшие основные силы русской армии выбили французов из Вильно. Казармы и госпитали Вильно были переполнены ранеными, больными, обмороженными, умирающими французами. Мюрат, король неаполитанский, ускакал с остатками кавалерии. Незадолго до этого уехал и сам император. Убедившись окончательно, что война в России проиграна, Наполеон бросил своих солдат и не только солдат. Огромный обоз, все пушки, награбленную добычу, императорскую казну, множество важных документов военной канцелярии, а также станок для печатания фальшивых ассигнаций, которыми предполагалось наводнить Россию.