Полет орла - Валентин Пронин

Впрочем, еще до Березины, где Чичагов и Витгенштейн (оба покровительствуемые Александром I), чванясь друг перед другом, прозевали хитрого корсиканца, Наполеону чудом удалось вырваться с остатками своих войск из сплошного жесткого окружения, приготовленного ему Кутузовым. Проведя ложный маневр, Наполеон обманул Чичагова, внушая тому, что будет переходить Березину у Борисова, а сам тайно перебросил переправу в другом месте. И сумел вырваться из окружения.

Само осуществление этого бегства Наполеон тоже не обставлял, как некое достойное великого полководца отступление. То, что он бросил на произвол судьбы свою армию, даже свою знаменитую, лелеемую им прежде гвардию в медвежьих шапках, известно всем. Но дальше идут легенды и разночтения. Одни соглядатаи считают, что русским разведовательным службам попала в руки (как уже упоминалось) и императорская казна, и награбленные ценности, и документы и вообще – будто он укатил, как был, тем же великим императором, только закутавшимся в меха польских панов – прихвостней всякого врага России.

Укатил Бонапарт не то в простом возке, не то в дормезе, поставленном на санные полозья, в сопровождении малого конвоя и нескольких приближенных. И утверждается, что он спалил все порочащие его деятельность бумаги и уничтожил даже личное столовое серебро. «Я лучше буду до конца кампании есть руками, чем оставлю русским хоть одну вилку с моей монограммой», – якобы злобно заявил потерпевший поражение «бог войны». Во всяком случае, вырвавшись из пределов России, Наполеон на остановках объявлял себя герцогом Винченцким (то есть, собственно, маршалом Коленкуром).

После взятия русскими Вильно французской армии приктически не существовало. Кое-где брели разрозненные, почти небоеспособные отряды голодных и истощенных оборванцев.

Русские солдаты и офицеры тоже переносили тяжелые лишения: многие обморозились, голодали, много было больных и раненых. При таких условиях, с серьезным ранением, полученным Сеславиным под Вильно, ничего не стоило пропасть. Но его спасла забота партизан, товарищей по оружию. Они добром отплатили ему за его сердечное отношение к простым солдатам и казакам, за его невиданное геройство и великую самоотверженность.

Находясь в лазарете и извещая об этом дежурного по главной квартире генерала Коновницына, Сеславин составил подробный рапорт на имя Кутузова обо всех последних действиях своих партизан. Заканчивается рапорт следующими строками: «…его светлости рекомендую весь мой отряд, который во всех делах от Москвы до Вильно окрылялся рвением к общей пользе и не жалел крови за Отечество».

Главнокомандующий был бодр, одет в фельдмаршальский мундир, при всех регалиях, с Георгиевской лентой через плечо. Главная квартира главнокомандующего это теперь не курная изба в разоренной деревушке, окруженная одними караульными и дежурными офицерами. Кутузов находится со своим штабом во вполне приличном, чудом сохранившемся доме с большим двором, у которого распахнуты литые, в завитках, чугунные ворота. Улица перед домом главнокомандующего русской армии буквально затоплена великолепными каретами, выписными венскими колясками и санями с медвежьей полостью. А в приемной толпа польских вельмож в довоенных «русских» мундирах. Они пресмыкаются не только перед самим Кутузовым, но и перед каждым генералом. Все стараются говорить по-русски со своим шипящим акцентом.

Обо всем этом доложил лежавшему в лазарете Сеславину его бессменный адъютант Павел Габбе. Доложил он, что Гродно оставили австрийские войска путем настойчивых переговоров Дениса Давыдова и Александра Чеченского с генералом Фрейлехом, который признал скорое союзническое объединение с Россией против Наполеона. А главное, его сиятельство князь Кутузов-Смоленский разослал в войска приказ, заканчивавшийся фразой, исполненной торжества: «Война окончилась за полным истреблением неприятеля».

Еще не покинувший лазарет Сеславин узнал также, что высшим соизволением он награждается золотой саблей и назначается командиром Сумского гусарского полка. Только теперь он расстался с неизменным конноартиллерийским мундиром и надел ментик и доломан.

Оказавшись вне пределов России, Наполеон не был окончательно побежден. Он и не думал лишать себя европейских завоеваний.

Собирая небольшие группировки войск в разных местах Европы, он направлял их для соединения в Пруссию. А взамен погибшей и рассеянной «Великой армии» торопливо создавал новую. Имя его еще звучало для европейцев как легенда. Стремительно проведя очередной набор, Бонапарт собрал под свои золоченые орлы двести сорок тысяч новобранцев. А учитывая призыв в действующую армию подростков, наполеоновских солдат снова было около четырехсот тысяч.

С другой стороны, мнение европейских монархов о силе русского оружия побудило их к созданию коалиции: Пруссия, Австрия и Россия, еще недавно будучи разобщенными – более того, врагами, теперь объединились. Император Александр, польщенный дружественными предложениями монархов, согласился на тот вариант, когда русская армия не представляла бы единой силы, а в каждой армии союзников имелись бы русские корпуса, как самые надежные части. Командиры союзных войск с величайшей готовностью обеспечивали русскому солдату возможность умирать от французских ядер и пуль в первых рядах. Старый фельдмаршал Кутузов был против такого странного ведения войны. Он по-прежнему старался беречь русскую армию от необоснованного злоупотребления ею на полях Европы.

Однако его авторитет и значение постепенно оттеснялись на второй план. Император Александр предпочитал сам руководить действиями русских войск, причем очень большое влияние при стратегических планах европейского похода возымели такие военные политики, как Штейн и Винценгероде, генералы, даже не имевшие формального российского подданства. Правда, начальником штаба обеих (русской и прусской) армий назначили князя Петра Михайловича Волконского, опытного и справедливого генерала.

Тяжелая рана в плечо, полученная при взятии Вильно, долго не заживала. Сеславин обладал могучим здоровьем, однако и ему понадобилось значительное время, чтобы занять свой пост командира Сумского гусарского полка. Сумской полк входил в корпус Витгенштейна, назначенного после смерти Кутузова главнокомандующим.

Известие о неизлечимой болезни великого полководца опечалило многих русских офицеров. Передавали негромко, но настойчиво, как произошло с ним прощание императора Александра. Последние месяцы, вдобавок к болезни, у Кутузова было немало столкновений с новыми ставленниками императора во главе русской армии. Многие из них были против продолжения необычайно нужной и полезной разведовательной и боевой деятельности «летучих» отрядов. Кутузов по мере сил поддерживал геройские кавалерийские рейды Дениса Давыдова и Александра Фигнера. Однако такие одиозные лица в руководстве русской армии, как, например, Винценгероде, испортили старому фельдмаршалу много крови, пользуясь поддержкой императора, который в связи с этим часто выражал Кутузову свое неудовольствие.

И вот, в хмурый и дождливый весенний день в маленьком прусском городке Бунцлау умирал старый фельдмаршал, изможденный болезнью и явной немилостью царя, бывшей для него необычайно обидной. Немецкие врачи разводили руками: они ничем не могли помочь. Почти никого не находилось около чистенького домика, в котором лежал Кутузов. Возле крыльца стояли часовые, в доме на цыпочках ходили доктора.