Время скидок в Аду - Тэд Уильямс

Меня потащили в глубь Дома могильных гор мимо плачущих животных и изуродованных слуг с пустыми лицами, а потом приковали к стене в сырой каменной комнате. Факелы слуг отражались от разных жидкостей на полу и стенах, среди которых была и кровь. Прежде чем мои захватчики ушли, я услышал хрип из соседнего помещения, пронзительный и резкий звук, который явно не был человеческим. Я был полностью уверен, что его издавал еще один гость, которого Комиссар и его дружок Зеленозуб готовили к разговору.

Дверь закрылась. Я услышал звук тяжелого затвора. Я дергал цепи, но едва мог сдвинуть их с места, не говоря о том, чтобы разорвать их. Без факелов комнату наполнила темнота, практически абсолютный мрак.

Конечно, я боролся. Да, черт возьми, боролся. Я налегал на цепи, пока все мои мышцы и нервы не напряглись до предела, но оковы были слишком крепки и прочны даже для силы, заключенной в теле демона. Я пытался вытащить руки из оков, и хотя я тащил, пока металлические наручники не содрали кожу с моей серой плоти, я все равно не смог вырваться. Если бы я мог откусить себе большие пальцы, чтобы освободиться, то пошел бы на это — так сильно было мое отчаяние, потому что я знал, что Нилок и его шут-мучитель вытащат из меня мое настоящее имя и цель моего визита уже через час после начала пыток, а затем я почувствую настоящуюболь. Но мои руки были разведены в стороны и закреплены слишком далеко от моего рта. Мои ноги были свободны, но нижняя часть тела вряд ли может куда-то уйти без верхней.

Я был поражен, истощен и, кажется, истекал кровью, когда услышал, а может, почувствовал шепот в своей темнице.

— …И пусть все его труды будут погублены, и его мерзкий позор следует за ним повсюду.

— Кто здесь? — не буду рассказывать о жалкой дрожи в моем голосе. — Кто это сказал?

На миг воцарилась напряженная тишина, но потом я услышал его снова, в этот раз немного громче.

— Ты… ты слышишь меня? — голос был женским или казался таковым, но в Аду все не то, чем кажется.

— Ты кто? — спросил я. — Где ты?

Был ли это еще один заключенный в соседней темнице? Или еще одна хитрая пытка от Нилока?

— Кто я? Хороший вопрос. — Я практически чувствовал ее горькое изумление. — Я былаПауком сердец, любимицей Комиссара, — снова нечто похожее на усмешку, грустную и не совсем здоровую. — Но после меня появилось еще немало любимцев. Если осмотришься, то увидишь, что от них осталось.

— Ничего не видно, тут слишком темно.

— Все равно от них мало что осталось. Кучка костей в углу. Правда, большинство уже растащили. Этот мерзкий шут Нилока получает все остатки, но плохо за ними следит.

Я даже не хотел думать об этих костях.

— Ну а ты? Ты где?

— Среди костей.

Не сразу, но я понял.

— Ты… ты мертва.

— Здесь никто не умирает, дурачок. Если бы они хоть прибирались тут, я могла бы продолжить свои страдания в другом месте. Но я застряла в этой комнате и уже не помню, как долго я здесь.

Призрак. Она была призраком или чем-то вроде того; таких я в Аду еще не встречал. Ее тело было покалечено, почти уничтожено, но ее душа или дух все еще находились в комнате, где она была убита. А сестры Соллихалл думают, что застрять в кофейне — это плохая участь!

— Ты можешь помочь мне? — спросил я. — Если сможешь, то я в ответ помогу тебе.

— Я ничего не могу сделать, — после этого последовала долгая пауза. — Но как? Как ты можешь помочь мне?

— Скажи ты как. Если бы я был свободен, то унес бы твои кости из этой комнаты. Это помогло бы?

— Может быть, — на мгновение мне показалось, что в ее бестелесном шепоте прозвучали новые нотки, но когда она заговорила вновь, в ее голосе звучали угнетенность и безнадежность. — Но это неважно. Я могу достать для тебя ключ. Конечно, я не могу заставить раба освободить тебя. Милостивый Дьявол, думаешь, я бы оставалась здесь, если бы могла что-нибудь сделать? — по комнате пронесся такой сильный порыв ярости и ненависти, что я его даже почувствовал. — Если бы я могла, то Нилок давно бы стал моим пленником. Каждый день он бы горел в огне, пока не лопнули бы его маленькие красные глазки. Я бы связала его так, что его усики впились бы ему в плоть. Я бы разорвала его на кусочки. Я бы вырвала его яйца и сжевала бы их, как виноградины…

Мои цепи загремели, когда я припал назад к стене. Я разделял ее ненависть; будучи пленником в Аду, ненавидеть было легко. Но нам обоим от этого не было легче.

Сердце паука наконец затихло, став легким шепотом. Долгое время мы молчали. Мой разум кипел, но все мысли, будто крысы в лабиринте, вели в тупик.

— Пол, — вдруг сказала она.

— Что? — взволнованно спросил я.

— Пол. Я видела, как тебе почти удалось освободить руки из оков. Пол скользкий из-за крови и слизи. И не только моей. Десятки других были убиты здесь, и рабы так и не вымыли пол.

— И что?

— Попробуй смазать запястья. Может, так руки смогут проскользнуть.

Я уже собирался сказать ей, что не смогу дотянуться до пола, когда осознал, что по щиколотку стою в этой самой дряни, о которой она говорит. Я поднял ногу так высоко, как только мог, и услышал, как что-то неприятное капает с моих пальцев и брызгает на пол. Я попробовал снова и сумел согнуть колено, поднять ногу почти до уровня пояса, но все равно далеко от моих оков. Я дернулся, пытаясь брызнуть этой жуткой смесью себе на запястья, но попал лишь на грудь и плечо. Я попробовал снова. И снова.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем расшатался болт и открылась дверь, но я так долго находился в кромешной тьме, что даже свет от факела ослепил меня. Раздался легкий звон. Это был мучитель — то есть шут Нилока — Зеленозуб. Покрытое бородавками существо подошло поближе, чтобы рассмотреть меня; его рот был полон острых и ядовитых зубов, будто ловчая яма. Шут был небольшого роста, но его маленькие ручонки и ножки были крепкими, как у гориллы, и хотя он едва доходил мне до пояса, я ничуть не сомневался, что он был сильнее. Я сжимал кандалы разодранными руками и все думал, когда же оно заметит, что они уже не сковывают мои запястья.

— Ну что, готов? — спросило оно странным плаксивым голосом. Я все еще не мог разглядеть его глаза, но точно знал, что шут меня рассматривает, в особенности мои окровавленные руки — он трогал мою кожу и облизывал свои холодные шишковатые пальцы.

— Пытаешься освободиться? Конечно, конечно, но не калечь себя слишком. А то испортишь всю прелесть того, что нам предстоит. — Оно протянуло руку и погладило меня по груди. Даже несмотря на всю боль, я вздрогнул и отступил назад, почувствовав его липкое прикосновение. — О, нет. Не бойся. Вместе мы сделаем доброе дело. Вместе мы создадим нечто прекрасное.

Наконец Зеленозуб заметил, что оковы соскочили и я поддерживал их руками. Все еще не видя глаз, я услышал, как он изумленно раскрыл свой зубастый рот. Я не дал этому жуткому существу поднять тревогу, ударив как можно сильнее туда, где, как я думал, будет больнее всего — где-то между ногами и грудью. Шут уронил факел; пламя заколебалось, но не погасло. Существо споткнулось и упало на спину, хрипя, как я надеялся, от сильной и мучительной боли. Я кинулся на него и начал подпрыгивать на нем вверх-вниз, не обращая внимания на хруст костей под моими пятками — ведь я не знал, насколько он на самом деле силен. Когда его тело деформировалось настолько, что я уже не мог на нем ровно стоять, я спрыгнул на пол и стал добивать его, пиная по голове и груди.