Двенадцать - Джастин Кронин

Она удивленно посмотрела на него.

– А что? Не похоже?

Китридж пожал плечами, чтобы скрыть смущение. Вопрос сам собой вырвался.

– Нет. В смысле, да, похоже. Я просто… не знаю.

Эйприл это явно обрадовало.

– Девушкам полагается скрывать возраст. Но чтобы тебя успокоить, да, мне восемнадцать. Восемнадцать лет, два месяца и семнадцать дней. Сам понимаешь, до нынешнего момента считать в голову не приходило.

Они смотрели друг на друга, и им явно хотелось этого, обоим. Что же такого в этой девушке, в этой Эйприл, подумал Китридж.

– Я перед тобой в долгу за пистолет, пусть они его и забрали. На самом деле, мне кажется, это лучший подарок из всех, какие мне когда-либо дарили.

– Мне стихи понравились. Так что мы в расчете. Еще раз, как автора звали?

– Т. С. Эллиот.

– Он еще что-нибудь написал?

– Не слишком много того, что стоило бы прочесть. Можно сказать, автор одного хита.

У них ни оружия, ни единой возможности послать какую-то весточку за пределы лагеря. Уже не в первый раз Китридж пожалел, что они просто не поехали дальше.

– Что ж, когда отсюда выберемся, надо будет поискать.

Грей.

Белизна, все плывет. Потом Грей осознал, что он в машине. Странно, поскольку машина в то же время была и комнатой мотеля, с постелями, шкафами и телевизором. Когда это такие машины делать стали? Он сидел на одной из кроватей и вел комнату мотеля. Рулевая колонка торчала прямо из пола, рядом на кровати сидела Лайла, телевизор был лобовым стеклом, в руках у Лайлы был розовый сверток, который она прижимала к груди. «Мы еще не приехали, Лоуренс? – спросила его Лайла. – Ребенку надо сменить подгузник».

Ребенку? Когда это произошло? Разве ей еще не несколько месяцев до родов?

– Она так прекрасна, – заворковала Лайла. – У нас такой прекрасный ребенок. Как плохо, что нам придется ее пристрелить.

– Почему мы должны ее пристрелить? – спросил Грей.

– Не говори глупостей, – ответила Лайла. – Мы теперь всех детей стреляем. Чтобы их не съели.

Лоуренс Грей.

Сон сменил свой ход. Часть Грея осознавала, что это ему снится, другая же – нет. Грей оказался в танке. Что-то идет к нему, чтобы забрать его, но он не мог заставить себя пошевелиться. Он стоял на карачках, лакая кровь. Он должен был пить, пить ее, выпить ее всю, но это было невозможно. Кровь полилась внутрь из люка, заполняя танк. Океан крови. Она заливала его, поднимаясь все выше, до подбородка, до рта, до носа, он начал захлебываться, тонуть…

Лоуренс Грей. Просыпайся.

Он открыл глаза. Яркий свет. Что-то застряло в горле, он начал кашлять. Что там было, захлебнулся? Но сон уже разлетелся вдребезги, образы распадались на атомы, оставляя после себя лишь привкус страха.

Где он?

Что-то вроде больницы. На нем больничная рубашка, и все. Нагое тело под ней озябло. Запястья и лодыжки крепко притянуты ремнями к раме койки, он не может пошевелиться, будто мумия в саркофаге. Из-под рубашки тянутся провода к приборам. В правой руке торчит игла капельницы.

В комнате кто-то есть.

На самом деле два человека. В изножье кровати, в громоздких костюмах биологической защиты, с лицами, закрытыми прозрачными пластиковыми масками. Позади них виднелась массивная железная дверь, а из верхнего угла комнаты за происходящим следило немигающее око камеры наблюдения.

– Мистер Грей. Меня зовут Хорос Гилдер, – сказал тот, что слева. Почему-то у него был очень радостный голос, это удивило Грея. – А это мой коллега, доктор Нельсон. Как вы себя чувствуете?

Грей изо всех сил постарался сфокусировать взгляд на их лицах. Незнакомые. Тот, что говорил, на вид среднего возраста, с большой головой и массивной челюстью, кожа бледная. Второй заметно моложе, с небольшими темными глазами и короткой неряшливой бородкой. Не похож ни на одного врача, каких Грею доводилось видеть.

Он облизнул губы и сглотнул.

– Что это за место? Почему я связан?

Назвавшийся Гилдером заговорил успокоительным тоном.

– Это для вашей собственной безопасности, мистер Грей. Пока мы не выясним, что с вами не так. Что же до того, где вы, боюсь, пока не могу вам ответить. Достаточно будет сказать, что вы среди друзей.

Грей понял, что ему, видимо, ввели какое-то успокоительное. Он не мог пошевелиться, и дело было не в веревках. Руки и ноги будто чугунные, мысли плавают в голове лениво и бесцельно, будто гуппи в аквариуме. Гилдер поднес к его губам чашку с водой.

– Давайте, попейте.

У Грея скрутило живот. Даже запах отвратительный, будто из бассейна, в который слишком много хлорки добавили. Вернулись мысли, мрачные мысли. Кровь в танке, его лицо, погруженное в нее, с жадностью пьющее. Это на самом деле с ним случилось? Или ему это приснилось? Но следом за этими мыслями его голову наполнил будто рев, в нем будто пробудился страшный голод, настолько всепоглощающий, что все его тело скрючилось, натягивая ремни.

– Ладно-ладно, – сказал Гилдер, тут же отходя назад. – Спокойнее.

Новые образы, будто проявившиеся из тумана. Танк на дороге, мертвые солдаты, взрывы вокруг, ощущение, когда его рука пробила стекло «Вольво», вспышки огня, захлестывающие поля, несущаяся через кукурузное поле машина, яркий свет, вертолет, люди в космических скафандрах, утаскивающие Лайлу.

– Где она? Что вы с ней сделали?

Гилдер глянул на Нельсона. Интересно, читалось в его взгляде.

– Вам нет нужды беспокоиться, мистер Грей, мы о ней заботимся. На самом деле она в палате напротив.

– Не смейте причинять ей вред.

Кулаки сжались сами собой, ремни снова натянулись.

– Если тронете ее, я…

– И что вы сделаете, мистер Грей?

Ничего. Ремни очень крепкие. Что бы они там ему ни дали, оно лишило его силы.

– Постарайтесь не нервничать, мистер Грей. С вашей подругой все отлично. И с ребенком тоже. Нам только немного непонятно, каким образом вы оказались вместе. Я надеялся, что вы поможете нам это прояснить.

– Зачем вам это знать?

На лице Гилдера под маской в изумлении приподнялась одна бровь.

– Для начала, похоже, что вы двое – последние, кому удалось живыми выбраться из Колорадо. Поверьте, этот вопрос нас несколько интересует. Была ли она в Шале? Вы ее там встретили?

От одного этого слова мозг Грея сжал страх.

– Шале?

– Да, мистер Грей. Шале.

Он мотнул головой.

– Нет.

– А тогда где?