Двенадцать - Джастин Кронин

– Держи.

Сам Китридж быстро спустился вниз по лестнице. Когда он выскочил наружу, колонне оставалось всего на несколько десятков метров до съезда. Китридж побежал вперед, размахивая руками.

– Стой!

Головной «Хамви» резко остановился в паре метров от него. Сидящий на крыше повел в его сторону стволом пулемета пятидесятого калибра. Нижняя половина его лица была закрыта белой медицинской повязкой.

– Стоять на месте.

Китридж поднял руки.

– Я безоружен.

Солдат передернул затвор.

– Я сказал, не подходи.

В напряжении прошли пять секунд, казалось, он готов стрелять. Затем открылась дверь машины с пассажирской стороны. Вышла крепко сложенная женщина и пошла навстречу Китриджу. Ее лицо было обветренным и морщинистым и было покрыто пылью. Офицер, но не из тех, что по кабинетам сидят.

– Майор Порчеки, девятый батальон обеспечения, национальная гвардия Айовы. А ты кто, черт побери?

У него был единственный козырь.

– Штаб-сержант Бернард Китридж. Первый батальон военной полиции Корпуса Морской Пехоты, рота «Чарли».

Ее глаза прищурились.

– Ты морпех?

– Уволен по состоянию здоровья, мэм.

Женщина поглядела мимо него, на школу. Китриджу не надо было глядеть по сторонам, чтобы понять, что остальные смотрят на них из окон.

– Сколько у тебя внутри гражданских?

– Одиннадцать. У автобуса горючее почти кончилось.

– Больные, раненые?

– Все устали и перепуганы, не более того.

Она оглядела его с ничего не выражающим лицом.

– Кодуэлл! Вальдез!

Подбежали два капрала, тоже в медицинских масках. Такие маски были у всех, кроме майора Порчеки.

– Подгоните заправщик, посмотрим, сможем ли заправить этот автобус.

– Мы берем с собой гражданских? Можем ли мы делать такое сейчас?

– Я спрашивала вашего мнения, капрал? И санитара позовите.

– Да, мэм. Виноват, мэм.

Они убежали выполнять приказ.

– Благодарю, майор. Идти отсюда пешком далековато было бы.

Порчеки сняла с ремня фляжку и хлебнула воды.

– Вам очень повезло, что вы нам попались. С топливом проблемы. Мы едем обратно в арсенал Национальной Гвардии в Форт-Пауэлл, туда сможете доехать с нами. ФАЧС там устроило центр для беженцев. Оттуда вас, вероятно, эвакуируют в Чикаго или Сент-Луис.

– Если позволите, нельзя узнать, какие новости?

– Позволю, но не знаю, что тебе и сказать. Эти проклятые твари в какой-то момент могут быть повсюду, а в следующий их никто найти не может. Они предпочитают деревья, но пользуются любым укрытием. В Центральном Командовании говорят, что на границе Канзаса и Небраски собирается большая стая.

– Что значит, «стая»?

Она снова отпила из фляжки.

– Так они называют группы Зараженных, стаями.

Подошел санитар. Беглецы начали выходить из здания школы. Китридж объяснил, что происходит, а солдаты уже организовали охранение. Санитар осмотрел всех, меряя температуру и заглядывая в рот. Когда все были готовы, Порчеки встретила Китриджа у двери автобуса.

– Еще одна вещь. Лучше держите при себе, что вы из Денвера. Лучше говорите, что вы из Айовы, если кто-нибудь спросит.

Китридж вспомнил выстроившиеся на дороге машины.

– Передам всем.

Китридж забрался в автобус и сел позади Дэнни, поставив автомат между ног.

– Черт возьми, – сказал Джамал, ухмыляясь от уха до уха. – Армейская колонна. Китридж, беру все свои слова назад.

Он ткнул большим пальцем назад, в сторону миссис Беллами, которая протирала лоб платком, достав его из рукава.

– Черт, даже не жалко, что эта старая кошелка в меня едва не пальнула.

– Слово не обух, юноша. Слово не обух.

Он обернулся и поглядел на нее через проход.

– Очень хотел спросить. Почему все пожилые леди сопливчики в рукаве носят? Вам это не кажется негигиеничным?

– Это я слышу от юноши, у которого в руках столько чернил, что хватит копировальный аппарат заправить.

– Копировальный аппарат. Вы из какого века?

– Когда на тебя смотрю, на ум одно слово приходит. Слово «желтуха».

– Боже, хватит, вы оба, – застонал Вуд. – Вас и правда отдельно закрыть надо.

Колонна тронулась.

План заработал. Команда готова, на рассвете за ними прилетит самолет. Гилдер связался со своим человеком в «Блэкберд», все было согласовано. Информацию с сервера и жестких дисков на складе стерли. «Отправляйтесь по домам, – сказал он сотрудникам. – Будьте дома, со своими родными».

Уже было за полночь, когда он подъехал к своему дому по тихой, умытой дождем улице. По радио непрекращающийся поток плохих новостей. Хаос на дорогах, военные перегруппировывают войска, за границей шумят. Из Белого дома заверяют, что все под контролем, что лучшие умы работают над решением проблемы, но это никого не обманет. Считанные часы, и по всей стране будет объявлено военное положение. CNN сообщило, что корабли НАТО полным ходом идут к берегам Америки. Дверь на североамериканский континент будет захлопнута. Мир имеет право презирать нас, подумал Гилдер, но что они будут делать, когда нас не станет?

По дороге он все время внимательно смотрел в зеркало заднего вида. Он не был склонен к паранойе, просто так обстояли дела. Раздастся визг колес, перед его машиной остановится грузовик, выйдут люди в темных костюмах. «Хорос Гилдер? Поедете с нами». Поразительно, подумал он, что этого до сих пор не случилось.

Он заехал в гараж и закрыл ворота. Поднялся в спальню и собрал небольшой чемодан. Одежду на пару дней, предметы гигиены, лекарства. Спустился вниз. Забрал из кабинета ноутбук, положил в микроволновку и включил. Полетели искры, и внутренности компьютера поджарились. От наладонника он уже избавился, выбросив его из окна своей «Камри».

Потушил свет в гостиной и открыл шторы. Сосед напротив грузил чемоданы в открытый багажник внедорожника. Его жена стояла у двери дома, прижимая к груди спящего малыша. Как их зовут? Гилдер то ли забыл, то ли не знал вовсе. Женщину он время от времени видел, когда она катала маленькую девочку в яркой пластиковой детской машине. Сейчас, глядя на них троих, Гилдер вдруг вспомнил Шону – не ту их последнюю встречу, ужасную, а прежние, когда они лежали после близости, ее тихий, шепчущий голос, щекочущий ему грудь. «Тебе нравится, как я делаю? Я хочу быть твоей единственной». Слова, не более чем игра, дешевый театр в завершение рабочего часа. Каким же глупым он был.