Идеальная жизнь - Даниэла Стил

– Прекратите! – довольно грубо оборвал он ее. – Я не телеканал, и вы не подписываете со мной контракт. Мне все равно, сколько вам лет и хотите вы детей или нет. Я люблю вас. Люблю за ваш ум, за ваше сердце, за ваши принципы и ваши мысли. За то, что вы такая добрая и порядочная. Вы – воплощение всего того, о чем я мечтал, во что верил. Мне все равно, забеременеете вы или нет. Блейз… я люблю вас.

С этими словами он заключил ее в объятия и поцеловал. У нее было такое ощущение, будто над головой рухнула крыша, а потом снова взлетела к небесам. И теперь, пока Саймон сжимал ее в объятиях, она видела лишь эту небесную голубизну.

Казалось, их поцелуй продлился вечность. Наконец, заглянув Саймону в глаза, Блейз мгновенно поняла: все, что она только что говорила ему, ничего не значит. И то, чего он не мог дать ей, и дети, которых не могла дать ему она. Они любили друг друга, и этим было все сказано. Он взял ее лицо в свои ладони и, поцеловав, посмотрел ей в глаза. После чего вновь припал к ее губам.

Когда они наконец отпустили друг друга, оба улыбались. Блейз поняла: его мать права. Она действительно до беспамятства влюблена в Саймона. Он тоже ее любил, сколь неправдоподобным это ни казалось, любил, несмотря на огромную разницу в возрасте. Они любят друг друга, это все, что им было известно. А остальное… Что же, жизнь покажет.

Стоило им признаться друг другу во взаимной любви, как их чувства тотчас же превратились в выпущенного из бутылки джинна, которого уже не загнать назад. С каждым часом они становились все сильней и сильней. Взгляды, которыми они обменивались, например, за столом, – чего не могла видеть Салима, – были столь красноречивы, что не нуждались ни в каких словах.

У обоих кругом шла голова, и оба как могли этому сопротивлялись – увы, безуспешно. Они постоянно наталкивались друг на друга, их плечи и руки как бы невзначай соприкасались, еще ярче раздувая огонь страсти. Впрочем, пламя это не опаляло, а скорее согревало обоих. Даже не признаваясь в нем, что давалось им нелегко, они постоянно чувствовали его опаляющий жар.

Когда Блейз возвращалась с работы, Саймон уже ждал ее, и это было исполнено новым смыслом. Он спрашивал, как прошел день, хотел знать, что она скажет. Он всматривался в ее лицо, пытаясь заметить на нем признаки усталости или очередных неприятностей. Он улыбался ее победам, смеялся, когда она раздраженно описывала ему Сьюзи Квентин. Впервые за много лет жизнь Блейз вдруг стала кому-то небезразлична, и она смогла опереться на чье-то плечо.

Вечером, после того как Салима ложилась спать, они часами сидели на кухне, разговаривая о жизни, о школах для слепых, куда он звонил насчет работы, или обсуждали, что будет с Салимой дальше. Они говорили обо всем, что так или иначе касалось каждого из них, не вступая в интимные отношения и одновременно в них находясь – в зависимости от того, что этим считать. Это была любовь, чистая и возвышенная. Она родилась сама, родилась из всего, что было между ними общего. Ее сила неумолимо притягивала их друг к другу, хотя они и пытались ей противостоять. А еще Саймон – пусть даже сам он в этом никогда бы не признался, хотел видеть Блейз своей и только своей.

Однажды вечером, когда они заканчивали ужинать, причем Салима сидела с ними за столом, Блейз впервые за долгое время позвонил Эндрю Вейланд. Блейз поднялась с места и направилась к себе в кабинет, чтобы ответить ему. Вейланд сказал, что думал о ней, и хотел узнать, где она. Сам он был по делам в Сан-Франциско, что означало, что жены рядом с ним нет и он может говорить свободно. Потому и решился позвонить ей. Блейз никак не ожидала снова услышать его голос.

– Как у тебя дела? – поинтересовался Вейланд. Судя по голосу, он пребывал в прекрасном настроении. Кстати, в Сан-Франциско еще день, из чего Блейз сделала вывод, что свои дела он закончил рано. В его голосе звучали мальчишеские нотки – те самые, которые когда-то соблазнили ее. – Я слышал, что Сьюзи Квентин подсиживает тебя из-за твоих денег.

«Неужели он это сказал?» – не поверила своим ушам Блейз. Впрочем, это в его духе, как бы невзначай отпустить какую-нибудь колкость, чтобы Блейз, так сказать, не слишком расслаблялась.

– Ты нарочно позвонил мне, чтобы это сказать? Или ты надеешься, что она займет мое место?

– Разумеется, нет. Я просто переживаю за тебя, вот и все. – Блейз прекрасно знала, что это неправда. Ему всегда было наплевать на Блейз. Иначе, с какой стати было ей лгать? – Думаю, тебе сейчас нелегко.

– Я бы не сказала, – ответила Блейз, пытаясь не выдать, что и впрямь расстроена. Не хватало, чтобы он догадался, каково ей на самом деле. Он был мастер дергать за болезненные ниточки в надежде на то, что она не выдержит и сорвется. Но, даже если ей больно, она ему ничего не скажет. – Рано или поздно Сьюзи споткнется. Так обычно и бывает. По крайней мере, было до сих пор. Кстати, а что ты делаешь в Сан-Франциско?

«И почему звонишь мне? – мысленно добавила она. – Неужели лишь для того, чтобы лишний раз напомнить о Сьюзи? Как же это все-таки мелко».

– Деловые встречи. Так, ничего особенного. На Рождество мы летим в Мексику. А у тебя какие планы?

– Буду сидеть дома, с Салимой. Она с октября дома, со мной. В ее школе вспышка менингита, и школу на три месяца закрыли на карантин.

– Насколько я понимаю, Эбби тоже с тобой?

Он был в курсе даже таких мелочей ее жизни.

– Эбби умерла.

Эндрю помолчал, явно не зная, что сказать. Спрашивать, кто пришел на ее место, он не стал.

– Блейз, мне тебя недостает, – произнес Эндрю с проникновенной хрипотцой в голосе, призванной продемонстрировать глубину его чувств. Впрочем, он еще тот актер. И Блейз ему не поверила.

– Приятно слышать, – вот и все, что она смогла сказать. Скорее бы закончить этот разговор. От него лишь испортилось настроение.

– А как ты? Надеюсь, счастлива? – Вейланду показалось, что сегодня ее голос звучит как-то не так. Впрочем, утверждать это он не решился бы.

– Да, все в порядке. Извини, но сейчас у нас ужин. Спасибо, что позвонил.

Она не собиралась это говорить. С другой стороны, что еще она могла сказать? «Спасибо тебе за то, что напомнил, как отравил мне жизнь, как лгал, как разочаровывал меня? Спасибо, что разбил мое сердце, однако не пропал навсегда, а время от времени, как только тебе становится скучно, напоминаешь о себе и снова портишь мне настроение?» Нет, она прекрасно знала, что должна сделать, чтобы прекратить эти звонки, но так и не решилась. По крайней мере, пока.

– Ты разговариваешь со мной каким-то официальным тоном, – упрекнул ее Вейланд. – Я до сих пор люблю тебя, – добавил он шепотом.

«Неправда, – подумала Блейз, едва не сорвавшись на крик. – Не любишь и никогда не любил».

Но Блейз смолчала. Быстро попрощалась и дала отбой. Для нее Эндрю Вейланд был этаким ископаемым из далекого прошлого, древним осколком разбитой любви. Он был для нее мертв, правда, еще не похоронен.