Идеальная жизнь - Даниэла Стил

Блейз долго думала, что ей надеть по такому случаю и в конечном итоге остановила выбор на простом белом кашемировом свитере и короткой черной кожаной юбке, выгодно подчеркивающей ее стройные ноги. Ансамбль дополняли туфли на высоком каблуке и нитка жемчуга на шее. Блейз казалось, что так она будет выглядеть прилично и одновременно слегка богемно. Тем более что, по словам Саймона, его родители эксцентричны и вряд ли станут наряжаться по случаю визита к ней. Его мать якобы питала слабость к связанным вручную вещам, вроде ярких индейских пончо, которые она привозила из Мексики, и к секонд-хенду, которым она отоваривалась на гаражных распродажах. Саймон представления не имел, в каком виде они явятся в гости к Блейз, но это явно будет что-то вычурное. Одеться прилично – это абсолютно не в их духе.

Каково же было удивление Саймона, когда он ровно в четыре часа открыл им дверь. Родители никогда еще никуда не приходили вовремя, и он был потрясен несвойственной им пунктуальностью. Отец был при галстуке, который, правда, сидел криво, один кончик воротника рубашки торчал вверх, а манжеты были слишком длинными и далеко высовывались из рукавов пиджака, что придавало отцу чуть глуповатый вид. Волосы у него были как у Эйнштейна, то есть торчали во все стороны. Однако теплая улыбка и добрые глаза моментально покорили Блейз и Салиму, когда те обменялись с ним рукопожатиями. Блейз с первого взгляда влюбилась в этого чудаковатого старика.

Такого душку, как он, непременно хотелось обнять. Как и Саймон, он был высок, однако сильно сутулился. Несмотря на нелепый галстук и торчащий воротничок, Уорд-старший смотрелся достаточно импозантно. Саймон был похож на него, но темными глазами пошел в мать. У отца были голубые глаза и седые волосы, что делало его похожим на папу Карло из сказки про Пиноккио. Мать Саймона все еще была хороша, с красивыми темными глазами и роскошной гривой тронутых сединой волос. Наверняка они когда-то были черными как смоль, как у ее сына.

На миссис Уорд было простое темно-синее платье и туфли без каблука, в руках – дорогая темно-синяя сумочка от «Гермес-Келли». За всю свою жизнь Саймон ни разу не видел ее в столь респектабельном наряде. Никаких тебе пончо, никаких ковбойских шляп, никаких сверкающих красных туфелек в духе Дороти из «Волшебника страны Оз». Единственное, что было ему знакомо, так это гремящая батарея браслетов, с которыми она никогда не расставалась. Мать не снимала их даже на ночь, причем самый первый был куплен тридцать лет назад, и с тех пор их коллекция постоянно пополнялась. Блейз вспомнился браслет от «Картье», подаренный ей саудовским принцем в Дубае. Она его тоже никогда не снимала. Одновременно изящный и простой, он являл собой поистине сказочный подарок.

– У вас прекрасная квартира, – едва ли не с порога заявила Изабель Уорд и, сев на диван, слегка надула губы. Красивые губы и прекрасные зубы, отметила про себя Блейз. Ей было понятно, почему отец Саймона влюбился в эту женщину, когда та была его восемнадцатилетней студенткой. Еще бы, как не влюбиться в такую красотку. Блейз так и сказала Саймону, когда они вместе принесли поднос с чаем. Салима в это время занимала гостей, рассказывая им о том, чем они с Саймоном занимались во время их вылазок в город.

– Неужели ты не мог отвести ее в более интересное место, чем скобяная лавка? – попеняла Саймону мать, смерив его неодобрительным взглядом. – Или эта твоя почта?

Она вновь обвела глазами комнату, но в следующий миг отец резко вскинул голову и добродушно улыбнулся всем. Было видно, что он доволен жизнью. Саймон передал ему чашку с чаем – разумеется, это был его любимый сорт. Неожиданно Изабель Уорд заметила в дальнем углу гостиной некий предмет, а именно покрытый серебром череп, который Блейз привезла из Непала.

– Вас не тревожит, что вы храните в доме такое? Вы только подумайте, что они сделали с этим человеком. Нет, это слишком жестоко – выставлять подобное напоказ.

С этими словами Изабель состроила брезгливую мину и пристально посмотрела на Блейз, как будто пыталась понять, это ее свой цвет волос или же они крашеные. Так и не придя к выводу, она не постеснялась спросить.

– Это мой естественный цвет, – с теплой улыбкой ответила Блейз. Салима рассмеялась. Саймон попытался сдержать стон и одарил мать выразительным взглядом, который та проигнорировала.

– В вашем возрасте у вас уже должна быть седина. Я поседела, когда мне было всего двадцать пять. Вы пользуетесь оттеночным шампунем?

Такие разговоры женщины обычно ведут в парикмахерской или среди близких подруг. Мать Саймона никогда не стеснялась высказывать собственное мнение. Для нее не существовало никаких границ. Она просто перешагивала через них, как через барьер на беговой дорожке.

– Да, я пользуюсь оттеночным шампунем. Но мне повезло, седины у меня пока мало.

– А веки подтягивали? У вас красивые глаза.

– Нет, не подтягивала, – ответила Блейз и улыбнулась. – Пожалуй, я не настолько стара, как вы думаете.

– Я где-то читала, что вам пятьдесят два.

– Мне сорок семь. Что тоже плохо, – без всякой фальши произнесла Блейз. Но мать Саймона уже переключила внимание на шторы.

– Прекрасная ткань, – похвалила она. Саймон в эти мгновения молил всевышнего, чтобы его дражайшая родительница больше не отпускала комментариев по поводу возраста Блейз и ее внешности. В конце концов, Блейз – его работодатель. – Правда, расцветка странная. По-моему, если сесть слишком близко к этим шторам, это придаст лицу нездоровый оттенок.

Цвет действительно был необычный, редкий оттенок желтого, но Блейз он ужасно нравился. Она буквально влюбилась в него с первого взгляда и считала просто шикарным. Мать Саймона была иного мнения. Блейз нервно усмехнулась комментарию гостьи. Изабель Уорд отличалась удивительной прямотой и говорила все, что приходило ей в голову. Затем ее взгляд упал на юбку Блейз, и та смутилась даже больше, чем из-за штор.

– У вас чересчур короткая юбка, но сказочной красоты ноги. Кстати, мне понравилось ваше интервью с президентом Франции, которое вы брали в прошлом году. Он так же красив в жизни, как и на телеэкране?

Эта тема интересовала Изабель, так как касалась ее соотечественника.

– Более чем, – с торжествующей улыбкой ответила Блейз. В это время отец Саймона разговаривал с Салимой и явно успел очаровать ее.

– Ваш сын – превосходный кулинар, – похвалила Саймона Блейз, надеясь отвлечь внимание собеседницы. Услышав комплимент в адрес сына, та улыбнулась.

– Да, он такой, – произнесла она так, как будто в этом не было ничего удивительного, и продолжила комментировать мебель, интерьер, детей и все прочее, что только приходило ей в голову. Например, сказала, что Салима – очаровательная девушка. У Саймона был такой вид, будто он умирает, а вот его отец, похоже, был доволен новым знакомством. За тридцать пять лет совместной жизни он давно привык к тому, какое впечатление производит на окружающих его женушка.

Она осталась такой же, как и в юности. Именно это он в ней и любил: непосредственность, открытость и ненаигранное безразличие к тому, что скажут о ней другие люди. Сама себе хозяйка, она не боялась быть ею. Муж был очарован своей второй половиной с того самого дня, когда познакомился с ней, и по сей день восторгался ею. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: перед вами счастливый человек. Кстати, Изабель Уорд отпускала шпильки и в его адрес. Его изобретения она называла «смехотворными», хотя благодаря им они сумели купить приличный дом, куда более шикарный, нежели у других профессоров и даже у президента университета. Судя по всему, это был предмет ее гордости.