Ангрон: Раб Нуцерии - Иэн Сент-Мартин

Надписи, выгравированные вдоль капсулы, были сделаны на причудливом языке Генны, но когда капитану удалось расшифровать имя, по спине у него прошел холодок.

«Уна».

+Почему?+

Кхарн зарычал. Гвозди Мясника нещадно сбоили от психического прикосновения этой твари.

+Почему вы не оставили нас в покое?+

Топор капитана врезался в капсулу. Легионер, не слыша протестующих криков Галана, колотил по бронированному кристаллу крышки, пока тот не раскололся и волны мутной амниотической жидкости не выплеснули Уну на пол. Кхарн поднял геннца за горло, выдирая из увечной плоти кабели, поддерживавшие жизнь, и поднес его к своему лицу.

— Потому что Галактика принадлежит нам, — прошипел он, отводя назад руку с топором. — А в нашей Галактике есть только война.

25

Магон дошел до Малкойи по тропе из мертвецов.

Он призвал всех братьев, разделявших его неприятие Гвоздей Мясника, и, воспользовавшись текущей неразберихой на флоте, со всеми силами высадился на планете вслед за Ангроном.

Обнаружить след примарха не составило труда. Проспект, усыпанный оторванными конечностями и изуродованными телами геннцев, привел Магона от ворот к высокому шпилю, который возвышался над центром Малкойи. Воины двигались со скоростью тяжеловесного железного саркофага Лорке. Присутствие Первого вселяло в сборные войска спокойствие, и воины с уверенностью шагали вслед за прославленным героем легиона.

Астакос, который, как и всегда, высоко нес знамя Несломленных, вдруг остановился, увидев одного из Пожирателей Миров над распластавшимся геннцем. Воспаленная кожа на голове легионера все еще кровоточила после вживления Гвоздей Мясника. По треску рвущейся плоти и щелканью челюстей Магон понял, что тот пожирает мертвую плоть.

Знаменосец подошел к воину, сидящему на земле, и протянул к нему руку:

— Брат, ты в своем уме?

Воин резко развернулся, показав лицо, покрытое коркой оранжевой крови. С воплем он кинулся на Астакоса, но тут же замолчал — его голова и верхняя часть груди испарились в ослепительной энергетической вспышке.

Магон опустил серпенту.

— Они больше не наши братья. — Центурион повернулся к своим воинам. — Помните — все, что мы здесь делаем, мы делаем ради нашего будущего. Ради того, чтобы не позволить легиону скатиться в подобное… — он указал топором на мертвого Пожирателя Миров, — …подобное безумие.

Лорке стиснул клешни. Подающий механизм с лязгом зарядил болтеры, установленные на его руках.

— Согласен. Остановим безумие, пока оно не поглотило всех нас.

Когда воины добрались до башни, она уже пылала. Магон увидел, как Кхарн и остальные легионеры во главе с примархом выходят из ворот, оставив после себя лишь руины. Центуриону сразу стало ясно, что вместе с башней огонь пожирал и все его надежды на излечение от Гвоздей.

— Теперь выбора нет, — произнес Каурагар. — Если удалить Гвозди нельзя, нам придется остановить их клинками.

— Чего бы нам это ни стоило, — ответил Магон, встав вместе с братьями в нескольких шагах от примарха.

Две шеренги Пожирателей Миров остановились друг напротив друга. Доспехи легионеров играли багрово-черными отсветами пожаров, ярящихся в ночной Малкойе. Воины с Гвоздями нервно прохаживались, рычали с пеной на губах и злобно глядели на войска Магона. Несломленные глядели на примарха и на тех, кто последовал по его пути, с горем во взгляде.

— Магон… — Кхарн поднял топор и указал клинком на брата.

— Мой примарх! — грянул тот. — От имени Двенадцатого легиона и Императора Человечества я требую, чтобы вы немедленно сдались в плен и проследовали под нашей охраной на Терру, где предстанете перед судом за все злодеяния, сопряженные с Гвоздями Мясника.

Ангрон разразился злым издевательским смехом.

— Злодеяния? — Он сплюнул на землю. — Ты затеял мятеж и смеешь обвинять меня в злодеяниях? Успей надышаться в свою последнюю ночь на этом свете, центурион, пока я не начал рвать тебя на части.

— Кхарн. — Магон обратил взгляд на брата, который так и смотрел на него поверх топора.

— Отец! — к ним пробился Тетис.

— Ты. Явился все-таки. — Лицо Ангрона расползлось в болезненном оскале от касания псионической ауры лексикания.

— Да, отец, — устало кивнул Тетис. — Явился.

Битва взъярилась, словно штормовое море, и в нем осталось всего два островка спокойствия — Ангрон и Тетис, Кхарн и Магон. Оба центуриона начали медленно кружить друг вокруг друга, а Тетис оставался на месте. Безоружный и молчаливый, он не отводил взгляда от иссеченного шрамами лика генетического отца. Ангрон скалился и вздрагивал. Он яростно тер крепко зажмуренные глаза костяшками пальцев, пока Гвозди Мясника, взбешенные присутствием псайкера, наполняли его кровь живым пламенем.

Легионеры, принявшие Гвозди, рванули с места с хохотом и воплями, размахивая мечами и топорами. Брат схватился с братом не в гладиаторских ямах, где оттачивались навыки в тренировочных боях, а на ратном поле, не давая друг другу пощады. Воины, которые вместе сражались и умирали в бессчетных кампаниях, дошли до братоубийства — одна сторона тащила легион в напитанное кровью будущее, тогда как другая цеплялась за почти забытое прошлое.

Астакос врезался в бушующую схватку со знаменем Несломленных наперевес. На него бросились сразу четверо бывших братьев. Они раз за разом рубили его топорами и остановились лишь тогда, когда один из легионеров поднял отсеченную голову ветерана так, чтобы все видели.

Невозмутимость, бывшая когда-то главной отличительной чертой Кхарна, теперь схлынула с его лица, уступив нервному тику. Его дрожащие губы приподнялись, обнажая зубы в оскале.

— Гр-рх… ты без Гвоздей. Они бы тебе помогли.

— И каким же образом? — спросил Магон. — Ослепив меня пред безумием, что я творю? Пред братством, что я разрушаю?

— Думаешь, мятеж против отца сойдет тебе с рук? — Пальцы Кхарна тряслись мелкой дрожью, отчего цепи, сковавшие его запястья с топорами, негромко позвякивали. — Думаешь, тебя минует расплата?

Кхарн махнул топором себе за спину, в сторону пылающей башни:

— Посмотри на них. Население планеты терзали