Воитель - Маргарет Мэллори

Мальчик замер и, прищурившись, пристально всматривался в далекое поле, а потом втянул в себя воздух.

– Сар! – В одно слово было вложено столько эмоций, что у Дункана сжалось горло.

Что бы ни заставило Элизу – Дар или что-то другое – посоветовать ему взять с собой собаку, Дункан был этому благодарен.

Рагнелл повернулся к нему, их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга, и мальчик, заглянув ему в глаза, задал вопрос:

– Ты пришел, чтобы отвезти меня к маме?

В детском лице Рагнелла было столько надежды, что Дункану стало больно. Ему хотелось сию же секунду забрать мальчика из этого замка, но он при всем желании не мог этого сделать. Стражники не позволят ему увести сына предводителя Маккуилланов, а пробиваться с оружием было бы глупо – если только не потерпит крах его миссия в интересах клана. Но тогда он подвергнет жизнь мальчика опасности, а здесь, напомнил себе Дункан, Рагнелл находится под защитой предводителя Маклауда и ему ничто не грозит.

– Ты умеешь хранить секреты? – Дункан понимал, что, доверяясь маленькому ребенку, идет на огромный риск и ставкой будет его собственная жизнь. – Даже от своей подруги Сары?

– Я умею хранить секреты, – кивнул Рагнелл.

– Сейчас я не могу этого сделать, но я скоро вернусь с множеством воинов клана Макдоналдов, чтобы отобрать у Маклаудов этот замок, и тогда я отвезу тебя к твоей маме.

– Будет атака? – Рагнелл от волнения поднял брови. – Как вы это сделаете? Замок хорошо охраняют.

– Я надеялся найти окно, которое выходило бы к морю и было бы достаточно широким, чтобы через него мог пролезть мужчина. Но все окна слишком узкие.

Несколько секунд Рагнелл молчал, а потом его лицо просветлело.

– В башне есть окно больше.

– В какой башне?

– Ее не видно от передней части замка. Туда никто не ходит, потому что там живет привидение, но Сара показала ее мне. Мы там иногда играем.

– Можешь показать ее мне? – спросил Дункан, стараясь не питать слишком больших надежд.

– Она там. – Рагнелл указал на низкую дверь в углу комнаты.

Дункану пришлось нагнуть голову, когда он вслед за Рагнеллом проходил через дверной проем и поднимался по трем ступенькам в маленькую круглую комнату. Закругленное окно казалось на два фута шире и на три фута выше, и Дункан, высунувшись из него, посмотрел с отвесной скалы вниз на море – его идея была вполне осуществима.

– Сара говорит, что ее няня когда-то уронила из этого окна ребенка и до сих пор не может успокоиться.

Дункану было жаль женщину и ребенка, но история о привидениях может пойти ему на пользу.

– Утром на рассвете я уйду, – объяснял свой план Дункан, а Рагнелл с серьезным видом слушал его, – а когда вернусь, по-прежнему буду притворяться волынщиком. Ты должен быть осторожным, чтобы не выдать меня.

Рагнелл кивнул.

– За крепость будет сражение, но я благополучно выведу тебя, – заверил его Дункан.

Это было первое обещание Дункана своему сыну, и он собирался стать отцом, который исполняет свои обещания.

А еще Дункан собирался сказать пару ласковых слов не слишком правдивой матери мальчика.

Взгляд Эрика все время возвращался к волынщику, игравшему для них после ужина. Огромный рыжеволосый музыкант стал для него загадкой, а Эрик не достиг бы своего положения, если бы не находил ответы на загадки, которые постоянно выдвигает жизнь.

Слушая его игру, Эрик был вынужден признать, что их гость – настоящий музыкант. Волынщик на самом деле был так поглощен своей музыкой, что, по-видимому, не замечал, как все девушки вздыхают по нему. И все же вздувающиеся на его широкой спине мускулы музыкант получил не от игры на волынке, он двигался с грацией и энергией льва – или шотландского воина.

Пришло время проверить его. Взяв со стоявшего перед ним блюда яблоко, Эрик подождал, чтобы волынщик дошел до середины быстрой мелодии.

– Игрок! – окликнул его Эрик и с силой бросил яблоко прямо ему в голову.

Волынщик поймал его одной рукой, не опустив своего инструмента, откусил кусок и продолжил играть, не пропустив почти ни такта и вызвав гул одобрения. Эрик прищурился. Как он и предполагал, у этого волынщика была быстрая реакция, необходимая человеку для выживания.

Возможно, это ничего и не означало, но Эрик мог поклясться, что, имея такую фигуру воина, этот музыкант умел сражаться. Он был похож на человека, который с натурой распутника стал священником: священник мог читать прекрасные проповеди, но тем не менее не пропускал мимо молоденьких девушек.

Волынщик сказал, что уйдет утром, и Эрик будет рад увидеть его спину.

Мойре все еще было странно сидеть на своем прежнем месте за «высоким столом», когда все вокруг изменилось, – и больше всего она сама. Она взглянула на Коннора, сидевшего рядом с ней в кресле их отца. Ей до сих пор неловко было с ним общаться, но не потому, что Мойра не привыкла видеть его предводителем, и не потому, что они не встречались семь лет. Справедливо это или нет, но она не простила брату того, что он слишком долго ждал, прежде чем послать кого-нибудь в Ирландию узнать, все ли у нее в порядке.

Она с грустью посмотрела туда, где всегда сидел их старший брат, наследник предводителя. Рагнелл был очень похож на отца – такой же дерзкий, отважный и полный жизни.

– Я тоже скучаю по нему, – сказал Коннор, перехватив ее взгляд.

Коннор всегда был наблюдательным и проницательным. Когда они были подростками, Мойре казалось, что он осуждает ее и считает безответственной, а она, безусловно, была избалована отцом, который никогда ни за что не ругал ее.

Она вспомнила, что Коннор тоже был близок с Рагнеллом, хотя нельзя было найти двух более непохожих людей, и накрыла рукой руку брата.

– Я рад, что ты дома, – улыбнулся ей Коннор.

Мойра сдерживалась, чтобы не спросить о Дункане.

Ей не понравился тон Коннора, когда он в тот первый день допытывался у нее, есть ли что-то между ней и Дунканом, но нежность брата заставила ее забыть об осмотрительности.

– Куда ты послал Дункана? – спросила она.

Коннор не изменил выражения, лишь его губы слегка сжались, но нежность, которую она почувствовала мгновением раньше, вдруг куда-то исчезла.

– Я собирался поговорить с тобой о твоем будущем, – сообщил Коннор, словно не слышал ее вопрос. – Давай побеседуем с глазу на глаз.

Он встал и подал руку, не оставив ей выбора. Мойра слегка оперлась на руку брата, и они пошли через зал к арочной двери, ведущей в спальню предводителя.

Войдя в прежние личные покои отца, Мойра почти явственно услышала его раскатистый голос, зовущий ее, и у нее к горлу подкатил комок. Но приятные воспоминания сменились потрясением, когда она обвела взглядом когда-то роскошную спальню, – Коннор не оставил в ней ничего прежнего.