Телефонист - Владимир Чернявский

Маркус за секунды домчался в конец улицы. Андрей лежал в бордовой луже крови и смотрел немигающим взглядом в синее безоблачное небо. Ниже его колен торчали обломки костей, на животе темнела рваная дыра. На маскхалате, там, где осколки вошли в тело, медленно набухали красные бутоны. Андрей жадно хватал ртом воздух. С каждым выдохом из раны в животе выплескивалась новая порция крови.

– Андрей! – Маркус склонился над изувеченным телом друга.

Лицо Андрея дрогнуло, он дернулся и неожиданно сильно, будто тисками, схватил Марка за плечо. Губы его зашевелились, выталкивая розовую пену. Маркус прислушался к прерывистому хрипу друга и разобрал лишь: «Не хочу-у…» Заглянул Андрею в глаза и увидел свой темный силуэт в огромных дрожащих от ужаса зрачках.

* * *

Волны шуршали по гальке, в небе, хохоча, кружили чайки. Маркус штыком вырыл яму на берегу пустынной излучины реки. Он положил мертвое тело Андрея на песчаное дно могилы и завалил камнями.

Солнце клонилось к закату, вытягивая синие тени кустов. Уже в сумерках Маркус неспешно срезал с куртки шевроны, поднял с земли винтовку и с размаху швырнул в воду. В разрушенном доме он нашел обломок широкой половой доски, затащил его в реку и, раздевшись донага, залез следом. Вода за день прогрелась и приятно холодила кожу. Маркус положил тюк с одеждой на доску, оттолкнулся ногами от каменистого дна и поплыл в сторону Левобережья.

Он загребал руками, чувствуя, как с каждой минутой блекнет кошмар прожитых военных лет, будто с металла сходит застарелая патина. Маркус развернулся на спину и посмотрел на усеянное звездами небо. Там, в бездушном пространстве, миллионы лет планеты двигаются по заданным траекториям, словно детали одного механизма. Пройдут годы, и ничего не изменится: планеты будут все так же двигаться, и люди не перестанут убивать друг друга. «Но, пока работает Коммутатор, есть надежда на лучшее будущее», – вспомнил Маркус слова Грегора. Внезапно накатила волна и накрыла Маркуса с головой. Ему вдруг почудилось, что из окружающей темноты доносится тревожное дребезжание телефонного звонка.

Маркус выбрался из воды, и тут же с берега в небо со свистом вылетела осветительная ракета. Она описала дугу и красной звездой зависла над полосой прибоя. Маркус зажал в руках вещи и бросился к чернеющим впереди кустам. Он оделся, выждал, когда ракета с шипением упадет в воду, и осторожно двинулся к городским кварталам.

С берега задул прохладный бриз. Маркус проскользнул мимо двух блокпостов – дремавшие у амбразур резервисты даже не пошевелились, – и вышел к трассе, отделяющей берег реки от жилого массива. До войны тут по ночам непрерывным потоком мчались машины, теперь же искореженная взрывами дорога тянулась вдаль темной пустынной полосой. По другую ее сторону, на месте многоэтажек, чернели бесформенные руины, похожие на гряду диких скал с уступами и острыми пиками. Война уравняла пейзажи прибрежных районов обоих городов. Маркус пересек асфальт, добежал до ближайшей разбитой многоэтажки и нырнул в темный проем подъезда. Под ногами захрустело битое стекло, в нос ударил запах плесени и гнили. Чертыхнувшись, Маркус заскочил в ближайшую квартиру, на ощупь прошел по комнатам и вылез через окно с противоположной стороны здания. Постоял, вдыхая свежий ночной воздух, и побрел дворами вглубь городской застройки.

Маркус миновал несколько кварталов, когда у покосившегося каменного забора уловил запах варенного мяса. В животе засосало. Маркус вспомнил, что за весь день съел только миску овсяной каши. Он подтянулся на заборе и заглянул внутрь. В темноте виделся поросший травой двор, несколько кривых деревьев, и за ними – развалины особняка. У чудом сохранившейся стены горел костерок. Пламя выхватывало из темноты скорчившуюся у огня человеческую фигуру.

Маркус перелез через забор, осторожно подошел к развалинам и разглядел сидящего у костра человека. Это был старик в рваном драповом пальто и вязаной шапочке в цветочек. Узкое морщинистое лицо покрывала сажа. В руке, затянутой в толстую зимнюю перчатку, старик держал открытую консервную банку, в ней булькала и дымилась тушенка. Рядом у стены стояла детская коляска, доверху набитая обломками мебели, похоже, – дрова. Маркус вздохнул. За минувшие три года он видел сотни пожилых людей – обездоленных, больных, умирающих от ран и голода. Он научился гасить в себе эмоции, но свыкнуться с будничной картиной стариковских страданий так и не смог.

Появление незваного гостя старик воспринял спокойно. Он поднял голову и внимательно посмотрел на Маркуса выцветшими подслеповатыми глазами.

– Как там война, сынок? – просипел он, видно, разглядев военную форму.

– Для меня война закончилась, – Маркус присел рядом и протянул к огню озябшие руки. – Пора домой – заняться тем, к чему есть способности и призвание.

Старик, щурясь, посмотрел на Маркуса и кивнул, будто понял, о чем идет речь. Потом грустно улыбнулся:

– А я вот живу на руинах своего призвания. – Он обвел взглядом окружающие развалины. – Когда-то здесь была лучшая мебельная мастерская в Восточной Европе…

– Мне жаль, – Маркус поджал губы. – Но война рано или поздно закончится.

– Это не про меня… – покачал головой старик. – У тебя целая жизнь впереди, а мне уже смерть дышит в затылок. – Он протянул Маркусу консервную банку с торчащей из нее алюминиевой вилкой: – На, поешь перед дорогой.

Над рекой снова появилась и зависла ракета. Маркус вдруг понял, что вокруг необычно тихо – не слышно ни выстрелов, ни канонады, только в темноте посвистывает одинокая птица.

– Спасибо! – Он взял из рук старика банку, наколол пару кусочков горячей тушенки и отправил их в рот, чувствуя, как по телу растекается жар. – Мне пора. – Маркус отдал банку старику, встал, поправил ремень и тихо добавил: – Смертью жизнь не заканчивается. – И, развернувшись, пошел обратно к забору.

– Как тебя звать? – окликнул его старик.

Маркус, не оборачиваясь, бросил:

– Марк!

Автомобиль накренился на повороте, взвизгнули шины. Марк вцепился в ручку двери. Глаза ему закрывала черная ткань мешка, но телефонисту не нужно зрение, чтобы ориентироваться в городских лабиринтах. Его уже два часа везли от реки в сторону Муравейника – единственного уцелевшего в войну района Заречья. Сотни высоток, сросшихся друг с другом бесчисленными тоннелями и галереями, приютили четверть населения правого берега. Можно сутками ходить из дома в дом и ни разу не спуститься на улицу. Идеальное убежище для тех, кто не в ладах с законом.

Машина затормозила, водитель дернул со скрежетом ручник. Марка выволокли из салона, схватили под руки и потащили по длинным душным коридорам. В тишине гулко разносились шаги молчаливых конвоиров, лязгали замки, хлопали двери. С шипением разъехались створки лифта, Марка втащили в кабину, над потолком загудел мотор, ноги налились свинцовой тяжестью. Лифт остановился, двери открылись, и снова потянулись нескончаемые коридоры. Наконец процессия остановилась, Марка бросили на пол и сдернули с головы мешок.