Ночь - мой дом - Деннис Лихэйн

Когда он снова поглядел в ту сторону, она уже затерялась в толпе на другом конце платформы. Он хотел сказать ей: тебе незачем меня бояться. Ты никогда не разобьешь мое сердце, а я не разобью твое. С этим покончено навсегда.

Эти два года Джо провел, привыкая к мысли, что Эмма мертва и что он никогда больше никого не полюбит. Возможно, когда-нибудь он и женится, но это будет расчетливый союз, который позволит ему подняться на более высокую ступень в его профессии, а кроме того, подарит ему наследников. Ему нравилось само звучание этого слова — наследники. У рабочего класса — сыновья. У преуспевающих людей — наследники. А пока он будет пользоваться шлюхами. Может быть, та женщина, которая бросила на него нескромный взгляд, как раз шлюха, играющая в невинность. Если так, он обязательно ее попробует. Прекрасная мулатка, отлично подходящая для принца преступного мира.

Когда носильщик поставил перед Джо его вещи, он заплатил ему банкнотами, которые успели стать такими же влажными, как и все остальное. Ему сказали, что на станции его встретят, но он и не подумал спросить, как его вычислят в толпе. Он произвел неспешный разворот на месте, высматривая мужчину, который выглядел бы достаточно сомнительной личностью, но вместо этого увидел, как та самая мулатка идет обратно по платформе в его сторону. Сбоку у нее выбилась еще одна прядь, и она смахнула ее со щеки свободной рукой. Другой рукой она держала под локоть парня-латиноса в скиммере, в желтовато-коричневых шелковых штанах с наглаженными острыми стрелками и в белой рубашке без ворота, застегнутой сверху донизу. В такую жару лицо мужчины оставалось сухим, как и его рубашка, даже верхняя ее часть, где пуговица впивалась ему в шею под кадыком. Он двигался, так же плавно покачиваясь, как и женщина.

Они миновали Джо, разговаривая по-испански, слова вылетали у них из уст быстро и легко, и женщина метнула на Джо самый быстрый из взглядов, такой быстрый, что он, может быть, просто вообразил его себе, хотя нет, вряд ли. Мужчина указал на что-то впереди них, проговорил что-то на своем стремительном испанском, и оба они фыркнули, и вот они уже прошли.

Он повернулся, чтобы еще раз попытаться высмотреть того, кто должен его здесь подобрать, — как вдруг кто-то проделал именно это: подхватил его и оторвал от платформы, словно он весит не больше мешка с грязным бельем. Он посмотрел вниз, на две мясистые ручищи, обхватившие его за талию, и вдохнул знакомый запах сырого лука и одеколона «Арабский шейх».

Его швырнули обратно на платформу и развернули. И он увидел своего старого друга — увидел впервые с того жуткого дня в Питсфилде.

— Дион, — произнес он.

Полнота Диона за это время превратилась в тучность. Он был облачен в палевый в белую полоску костюм на четырех пуговицах. Нежно-лиловая рубашка с ярко-белым воротничком над кроваво-красным галстуком с черными полосками. Черно-белые деловые ботинки типа «биржевик» зашнурованы над лодыжками. Если попросить полуослепшего старика указать, где тут на платформе гангстер, он непременно устремит дрожащий перст на Диона.

— Джозеф, — произнес он с напыщенной официозностью. Но тут его круглое лицо расплылось в улыбке, и он снова поднял Джо над землей, на сей раз обхватив спереди. Он обнял его так крепко, что Джо стал опасаться за свой позвоночник. — Сожалею насчет твоего отца, — шепнул Дион.

— Сожалею насчет твоего брата.

— Благодарю, — ответил Дион с непонятной жизнерадостностью. — И все ради консервированной ветчины. — Он опустил Джо на землю и улыбнулся. — Я бы ему купил свиней.

Они шли по платформе среди жары.

Дион отобрал у Джо один из чемоданов.

— Когда Левша Даунер отыскал меня в Монреале и сказал, что семейка Пескаторе желает нанять меня на работу, я подумал, что они меня дурят, уж прости. Но потом мне сказали, что ты сидел вместе со стариком, и я решил: «Если уж кто и может очаровать самого дьявола, так это мой бывший подельник». — Он хлопнул толстой ручищей по плечу Джо. — Роскошно, что мы опять вместе.

— Приятно оказаться на свежем воздухе, — заметил Джо.

— А в Чарлстауне?..

Джо кивнул:

— Сдается мне, так похуже, чем рассказывают. Но я сумел придумать, как там сносно устроиться.

— Я в тебе и не сомневался.

На стоянке для машин жара была еще нестерпимее. Она била от парковки, засыпанной толченым ракушечником, от машин, и Джо прикрыл глаза ладонью, но это не очень помогло.

— Вот черт, — сказал он Диону, — а ведь ты в костюме с жилетом.

— Тут есть один секрет, — заметил Дион, когда они добрались до «Мармона-34» и он опустил чемодан Джо на засыпанный ракушечником тротуар. — Когда будешь в универмаге, бери все рубашки твоего размера, какие увидишь. Я каждый день меняю их по три раза.

Джо покосился на его бледно-лиловую рубашку:

— И ты нашел четыре такого цвета?

— Целых восемь. — Он открыл заднюю дверцу машины и положил багаж Джо внутрь. — Тут всего несколько кварталов, можно пешком дойти, но в такую жарищу…

Джо потянулся к пассажирской дверце, но Дион его опередил. Джо воззрился на него:

— Ты что, издеваешься?

— Теперь я работаю на тебя, — пояснил Дион. — Теперь Джо Коглин — мой босс.

— Да брось ты.

Джо покачал головой, удивляясь нелепости такого положения вещей, и забрался внутрь.

Когда они отъехали от станционной парковки, Дион сказал:

— Пошарь под сиденьем — найдешь дружка.

Джо нашарил там автоматический «Сэвидж-32». Рукоятка типа «голова индейца», ствол — три с половиной дюйма. Джо убрал пистолет в правый карман брюк и сказал Диону, что ему понадобится для него кобура. Он ощутил легкое раздражение оттого, что Дион не позаботился и о кобуре.

— Хочешь мою? — спросил Дион.

— Нет, — ответил Джо. — Обойдусь.

— Я могу тебе отдать свою.

— Нет, — произнес Джо, думая, что ему предстоит еще привыкнуть к положению босса. — Скоро мне понадобится кобура, вот и все.

— К вечеру будет, — пообещал Дион. — Не позже. Клянусь.

Дорожное движение здесь было такое же неспешное, как и все остальное. Наконец Дион въехал в Айбор-Сити. Небо тут утрачивало свою слепящую белизну и перенимало бронзовый отлив у фабричных дымов. В этих краях все выросло на сигарах, объяснил Дион. Он указал на кирпичные строения с их высокими трубами и на сооружения поменьше, иные из них — сущие лачуги с передними и задними дверями нараспашку, такие строят для железнодорожных рабочих. Сгорбившись над столами, там сидели работники, скручивающие сигары.

Дион так и сыпал названиями — «эль релх» и «куэста-рей», «бустильо», «селестино вега», «эль параисо», «ла пилья», «ла троча», «эль наранхаль», «перфекто гарсия». Он рассказал Джо, что самая почетная должность на любой табачной фабрике — это должность чтеца, то есть человека, который сидит в кресле посреди цеха и вслух читает великие романы, пока рабочие трудятся. Он объяснил, что изготовитель сигар называется tabaquero, маленькие фабрики — chinchals («конские каштаны»), а еда, запах которой он может уловить сквозь вонючий дым, — это, скорее всего, bolos или empanadas.[20]