В зоне листопада - Артем Полярин

Еще совсем недавно Никон общался с гражданами, считающими по-другому. Утверждающими, что человек -больше, чем просто материя, структуру которой, можно сканировать и распознавать. Материальная система, которой можно управлять извне. Человек для этих смельчаков – душа, свободная и неподвластная состоящему из атомов.

Глава 3.

Зима выдалась холодная. Частенько бывали периоды, когда свежий сухой снег под ногами хрустел словно соль, а деревья в округе звонко потрескивали от напряжения. В такие недели, особенно вечером, когда совсем стемнеет, природа казалась по-настоящему пустой и чистой. Чудилось: азот и кислород тоже замерзли и выпали легкими хлопьями поверх опередившей их воды. Звезды на абсолютно черном, объемном своде неба виделись как никогда яркими и живыми. Словно наблюдатель оказался с ними в одном безвоздушном пространстве. Так вселенную, наверное, видят и ощущают космонавты, когда висят на орбите планеты или летят с одной планетарной орбиты на другую, в тонкой и хрупкой жестянке. Оторванные от эйкумены, одинокие посланники.

Никон часто испытывал подобные чувства. Особенно, когда снег заносил дороги, а мороз опустошал все вокруг. Там, на расстоянии нескольких часов активного вращения педалей, кипела жизнь. Не такая бурная, как еще десять лет назад. Хоть и постепенно затухающая, но довольно разнообразная и привлекательная. Среда в которой он вырос, к которой привык и с которой совсем не желал расставаться.

Жизнь на изолированной от внешнего мира территории и в изолированном сообществе тяготила Никона. Не то, чтобы ему было здесь совсем уж нехорошо – нет. Люди, населявшие обитель, оказались весьма интересны. Отведенная гостю комната оказалась тепла, светла и уютна. Часто это даже радовало, особенно когда руки, ноги и нос занемеют от мороза. Рацион тоже предоставлялся хоть и не очень разнообразным, но на удивление калорийным и вкусным. И все равно – чего-то не хватало. То ли близких и друзей хотелось увидеть. То ли прокатиться на метро, зайти в большой супермаркет и выбрать, хоть и не на таких богатых полках как ранее, что душа пожелает. Хотелось чего-то иного. Никон сам не мог понять, чего хотелось.

Иногда казалось – тяготят возложенные на него обязанности. Но, в то же время, стоило пару дней не подержать в руке топор или лопату, как рука начинала скучать о приятной тяжести орудия. Прямо, вот, хотелось идти на свежий воздух, рубить или копать. Здесь, в изгнании, он вспомнил – какая это радость: держать в руках инструмент, чувствовать во всем теле силу управляться с ним, видеть результат хоть и грубого, но важного для людей труда. А как же легко думается в часы такой монотонной работы! Мысль как бы катится и течет с движением рук, следуя спокойному размеренному ритму.

Труд совместный, коллективный, подчиненный общей цели задавал еще более строгий и продуктивный темп мышления. Да и сотрудники оказались, на редкость, интересными и загадочными людьми.

Вот, взять хотя бы Киприана, встретившего в ту злополучную ночь – еще тот специалист по странному. Однажды, интенсивно, возя по бревну зубьями двуручной пилы, он, разгоряченный вгрызанием вглубь ствола, выдал загадочную сентенцию о смысле жизни. Так и говорит:

– Смысл жизни в том, чтобы подготовиться к смерти.

– Парадокс! – отвечает Никон в такт движению рукоятки. – Зачем жить с таким смыслом? Проще сразу умереть при рождении или вообще не зачинаться.

– Парадокс…, – задумывается. – Да, действительно это может прозвучать странно и неожиданно. Хотя можно сказать и так: смысл смерти в том, чтобы подготовиться к жизни. Все зависит от того, какой смысл вкладывать в понятия жизнь и смерть. Если жизнь – это хотение, спание, едение, работание, размножение и кайфование, а смерть – это прекращение всего перечисленного, тогда да – утверждение совершенно глупое.

– А может быть по-другому? – со скепсисом интересуется Никон.

– Да. Если представить, что жизнь, на самом деле – это смерть. Допустим, приглядевшись к окружающим нас несовершенствам. А смерть, на самом деле – переход в новую жизнь. Более полную и свободную.

– Если так представить, то тут, наверное, и Мнемонет уже не спасет.

– Если так представить, то это может спасти тебя от Мнемонета.

Говорить загадками в стиле Киприана. Никону иногда казалось – тот смеется или издевается. Или просто сходит потихоньку с ума. Конечно, посиди тут годами в глуши. Ни жены веселой, ни интернета обширного. Поневоле начнешь думать о том, что жизнь на самом деле – это смерть и наоборот. Но звучали слова монаха не жалко и обреченно. Находились в них некая фанатичная уверенность и связанная с ней сила.

А чего только стоил школьный учитель дядя Федя!? Тот вообще гнул мысли в совершенно произвольные непостижимые фигуры. Возил – возил вяло лопатой по заснеженной дорожке. Потом, вдруг, торжественно, с многозначительным вздохом, выдавал что-то подобное:

– Как бы ты ни жил, о том, что будет с тобой после смерти, было известно еще до твоего рождения!

Опять парадоксальный бред. Может именно из-за него дядя Федя больше в школе и не работает? Иногда Никону казалось – он попал в дурдом для заблудших философов образца конца позапрошлого века. Решил свести все к буквальному, отшутиться:

– Ну, конечно, известно. Это всем было и так понятно еще во времена неандертальцев и первых фараонов. В могиле ты окончательно реализуешь свою обязанность на участие в пищевой цепи.

– Какая глубокая мысль, – соглашается с ответом Федор. – Действительно, такая реализация может быть не только обязанностью, но и правом. И хочу заметить, что посмертные права и обязанности определяются не только действующими в нашем мире безликими законами, но и Судьей, законы эти написавшим. Для каждого индивидуально!

В таких ситуациях Никон колебался: стоит ли поддерживать разговор или оставить заблудившегося философа, нашедшего новый проход в темных дебрях абстрактных идей, бродить в одиночестве. Молчать, к сожалению, как-то неудобно. Приходилось комментировать:

– Вы хотите сказать, что все будут лежать в разных могилах?

– Совершенно верно! А тем, кто сильно хотел, могилы удастся избежать. Есть такое право.

Понятно к чему клонит: безгрешная душа и вечная жизнь на небесах. От скуки Никон начинает задавать едкие вопросы:

– Вы видели хоть одного человека, избежавшего таким образом могилы?

Федина лопата остановилась. Быстро поскребла уже очищенный от снега пятачок. Опять замерла. Как бы подтверждая слова, скрипнула.

– Об одном говорят, что пару тысяч лет назад избежал. Остальные не спешат сообщать о своей участи.

– Откуда же такая уверенность? Это же не научно. Экспериментально не подтверждено, – продолжил давить Никон в нужном направлении.

– А кто тебе мешает поставить над собой такой эксперимент? Сам экспериментируешь – сам узнаешь результаты. Это вообще личное дело каждого.

Глава 4.

Секреты, доставшиеся Никону на флешке, можно условно разделить на две части: информация из серой коробочки и энграммы Мартина.