Сладкое искушение - Венди Хаггинс

Я завожу ее в небольшую нишу под лестницей, подальше от остальных. Здесь темно и пахнет сыростью. Я разворачиваю ее лицом к себе и прижимаюсь к губам. Она не отталкивает меня; наоборот, притягивает ближе. Страстно отвечает мне, моментально согревая. Наши замороженные носы и щеки теплеют. Даже воздух вокруг нас становится жарче. Мы цепляемся, пробуем и растворяемся в дыхании друг друга.

Этот украденный поцелуй объясняет все. Я по-прежнему нужен Анне. Небезразличен. Желанен.

Мы прерываем поцелуй, я прислоняюсь головой к ее лбу. Дыхание паром клубится вокруг нас. Я смотрю на нее, а она касается моего лица, и я не могу понять, кем надо быть, чтобы желать навредить ей. Не хочу жить в мире, где такие люди, как Анна Уитт, в опасности только из-за своей сущности.

Я бы поменялся с ней местами, если бы мог. На самом деле, если Анна сегодня вечером умрет, умру и я. Не смогу жить без нее.

Все словно в тумане, когда нас прерывает Джинджер, возвращая к реальности. Делаю долгий, обжигающий глоток из фляги, притупляющий мои чувства. Так вот на что это похоже — знать, что ты умрешь? Я словно зомби, когда мы спускаемся на саммит в комедийный клуб. Ходячий мертвец.

Мы вшестером садимся как можно дальше от Князей. Неф-австралиец, охраняющий дверь, не нашел ножи, спрятанные у меня в ботинках. Я наклоняюсь под стол и, пока все заняты, достаю их и перекладываю в карман. Блейк замечает и сжимает челюсть. Он не смотрит прямо на меня, но моргает, тем самым давая мне понять, что он хочет спросить, что я, черт подери, задумал.

Я складываю руки на животе и откидываюсь на спинку кресла. Когда придет время, не хочу, чтобы его затронуло происходящее. Не хочу, чтобы меня спасали.

Пью еще.

Отец выходит на сцену и я равнодушно смотрю, как он встречает других Князей и Легионеров, а также личного посланника Люцифера — Азаэля, который, возможно, кружил вокруг Анны на той вечеринке перед появлением Белиала, и это до сих пор оставляет меня в ступоре. Отец приветствует Рахаба — Князя гордыни, и у меня к горлу подступает желчь вместе с выпитым бурбоном, когда Рахаб напоминает всем Нефам наше место в этом мире.

— Ваши жизни принадлежат нам. Вас вывели, чтобы служить нам… Но кое-кто среди вас не внял предупреждению и ослушался нас.

Предупреждению? Разве Анну предупреждали? Жду, когда же все наконец рухнет, но Рахаб даже не смотрит в сторону Анны. Его взгляд направлен в сторону центрального стола с Нефами.

— Герлинда. Дочь Кобала.

Твою мать. Взглядом окидываю комнату, когда вдруг все становится ясно.

Это все не из-за Анны. Из-за другого Нефа.

Заставляю свое лицо и тело не реагировать. Я не должен громко выдыхать или оседать от облегчения. Сижу смирно и делаю победный глоток бурбона, несмотря на то, что уже достаточно пьян, чтоб скрыть любые связи.

Наклоняюсь вперед и украдкой бросаю взгляд на Анну, и выражение ее лица пронзает мое сердце, отбрасывая прочь все облегчение.

Она уставилась на сцену и Нефа Герлинду с нескрываемым ужасом, будто может закричать или заплакать, когда Князья начнут свое наказание.

Хочется сказать ей — Анна, не вздумай. Сиди тихо и будь благодарна. Ты ничего не можешь сделать, чтобы остановить это. Черт возьми, ты даже ее не знаешь… но когда это имело значение для Анны? Она неравнодушна к несправедливости, и я знаю, что предстоящее зрелище напугает ее. Я сам не особо хочу смотреть на это, поэтому понимаю, что ей в сто раз хуже.

Черт, ей нужно просто уставиться в стену и попытаться абстрагироваться от происходящего. По каждый раз, когда я поднимаю на нее взгляд, она истово смотрит, даже шевелит губами.

Пожалуйста, Анна, прошу тебя. Ради всего святого, не открывай свой чертов рот.

Она заставляет меня занервничать. Ей достаточно просто взять себя в руки и тогда ничего не случится. Понимаю, что это жестоко, но мне плевать на Герлинду, плевать, что с ней сделают. Мне не трудно отключиться от происходящего. Остается надеяться, что Белиал и этому навыку обучил Анну.

На мне застегнутая на все пуговицы рубашка, в которой я начинаю потеть. На улице холодрыга, но здесь порядка тысячи градусов. Я расстегиваю пуговицу и делаю еще один глоток. Джин одаривает меня взглядом, означающим "сиди смирно".

В помещении повисает напряжение и я впервые поднимаю глаза к сцене, чтобы увидеть, что там происходит. Рахаб приставил пистолет к голове Нефа-женщины. Раньше мне не приходилось видеть ничьей смерти. Я отвожу глаза, когда с места на пару рядов ниже раздастся такой знакомый крик. У меня останавливается сердце.

— Нет! — кричит Анна.

О Господи. Ее голос эхом звенит в ушах. Нет, нет, нет…

Все присутствующие, шокированные произошедшим, поворачиваются в нашу сторону.

— Кто осмелился выступить на сакральном саммите? — вопит Рахаб.

Не может быть. Почему, Анна, ну почему? Почему ты не можешь хоть раз побыть молчаливым наблюдателем?

У меня начинает кружиться голова, когда Анну выводят на сцену. Желудок сжимается. Я перемещаюсь на край стула, боковым зрением замечаю, что Копано вцепился в стол. Взгляды всех присутствующих прикованы к Анне, но Белиал чуть поворачивается и оглядывает наш угол.

Он опускает одну свою руку и прижимает к боку, намекая нам не рыпаться.

У него есть план?

Все мои силы уходят на то, чтобы не сорваться с места, пока Анну пристально изучает Рахаб. Представить не могу, как ей удастся одновременно выглядеть такой хрупкой и стойкой.

Отец делает пас рукой в воздухе и у меня сердце уходит в пятки, когда он открывает рот:

— Во имя Преисподней, Белиал! Она по-прежнему девственна!

Все присутствующие дружно ахают. Блейк вздрагивает, а Коуп дергается вперед. Марна прикрывает рот, но Джинджер быстро убирает ее руку.

Князья обсуждают, как поступить с Анной, и почему она до сих пор чиста. Мне остается только смотреть на ее испуганное и взволнованное лицо. Рахаб возмущен тем, что его представление было прервано наглым Нефом, и он готов покарать ее вне зависимости от разрешения ее отца. Он отпихивает Герлинду и бьет Анну в висок. Рука в кармане и я уже почти вскакиваю на ноги, но Блейк железной хваткой сжимает мое предплечье и тянет обратно.

Анна поднимается на ноги и получает еще один удар. Ее непроизвольный вскрик выбивает из меня весь воздух. Я мечтаю, чтобы она выхватила рукоять и убила его. Я хочу, чтобы он подох. Почему она не достает меч?

Рахаб указывает на лежащий на столе пистолет и огрызается на Анну:

— Чтобы искупить свою вину за срыв нашего заседания, тебе самой придется это сделать. Ты лично убьешь ее.

Черт. Она не нажмет на курок. И ему это известно. Эти ублюдки только и делают, что развлекаются, устраивая нам испытания. Которые заранее обречены на провал.