Портрет Мессии - Крейг Смит

Роланду Уиллеру было за шестьдесят — просто воплощение английской самоуверенности. Высокий господин с прямой спиной, серебристыми волосами и темным загаром, кажущимся столь естественным и привлекательным. Если верить тому, что прочел о нем Мэллой, у Уиллера была зимняя резиденция в Каннах и еще одна, на юге Испании. Мэллою понадобилась всего секунда-другая, чтобы понять: этот господин наделен особым даром — заставлять богатых покупателей поверить своим суждениям. Несмотря на всю свою изысканность, в душе он прежде всего был дельцом. Он заботился о других. Он давал советы. Он шел на мелкие уступки, чтобы заставить клиентов доверять ему, когда речь пойдет о крупной покупке. Уиллер, подумал Мэллой, быстро схватывает и оценивает ситуацию, улавливает малейшие оттенки выражения на лицах заказчиков, никогда не проявляет гнева, всегда невероятно внимателен. И очень богат, благодаря праведным своим трудам.

На Уиллере был костюм угольно-черного цвета, золотая булавка для галстука, такие же запонки в манжетах. Даже по цюрихским стандартам выглядел он очень хорошо. Но самой характерной чертой этого дельца от искусств Мэллой счел его манеру обращения с мисс Берлини. Николь Норт — клиент. Ханс Гётц — директор банка. Мэллою должны доверить целое состояние. Таким образом, все они заслуживали его внимания и уважения. А вот мисс Берлини была всего лишь мелкой сошкой. Но несмотря на это, он обращался с ней как с уважаемым партнером по бизнесу, и не из простой учтивости. Она, подумал Мэллой, чем-то заслужила уважение Уиллера. Трудно было сказать, что за отношения связывали их, но ясно одно: Уиллер не впервые имеет дело с Гётцем и его помощницей.

Сразу видно, доктор Норт многому научилась у Роланда. В каждом жесте, каждом взгляде — она избегала смотреть человеку прямо в глаза — светилось неосознанное чувство собственной исключительности. И дело не только в ее огромном состоянии: она выглядела так, словно действительно верила в то, что обладает неким моральным превосходством над другими. А еще в ее поведении проглядывала настороженность, готовность к тому, что кто-то может вдруг выхватить пистолет. Она крепко сжимала в руках пакет и всем видом давала понять, как ей хочется как можно скорее покончить с этим неприятным делом. Но этого не случится, пока Гётц не получит подтверждения, что электронный перевод денег завершен.

Пока они ждали, Мэллой говорил с банкиром и Уиллером о погоде. В Цюрихе выдалась необычайно засушливая осень, сообщили они ему. Знаком ли он с городом? Мэллой вытянул ноги, уютно откинулся на спинку кресла. Да он вырос в Цюрихе, ответил он. Сразу же возникли вопросы о его знании языка. На это Мэллой ответил на безупречном швейцарском диалекте, что его классический немецкий не на высоте, а швейцарским вариантом он владеет достаточно хорошо. Акцент и грамматика этого предложения восхитили обоих мужчин, в особенности Гётца. Чрезвычайно редко встречаются иностранцы, заметил он, которым удается так хорошо выучить швейцарский немецкий.

Уиллер согласился с ним, заговорив на классическом немецком. Он прожил в Цюрихе больше двенадцати лет, и хотя сейчас говорит на этом языке достаточно бегло, есть проблемы в понимании диалекта. Его дочь говорит по-немецки, добавил он, но лишь в случае крайней необходимости. Она предпочитает итальянский, им она владеет куда лучше, чем английским, и ненавидит немецкий еще больше, чем длинные жареные сосиски с кислой капустой. Закончив эту свою речь, Уиллер вдруг спохватился и рассыпался в извинениях перед Николь.

— Не сочтите за грубость, я ни в коем случае не хотел никого обидеть.

Мэллой понял, что выпад был совершен с определенным расчетом, а демонстрация хороших манер есть не что иное, как способ замаскировать оскорбление. Типично европейский стиль.

— Ничего страшного, — отмахнулась доктор Норт с легким оттенком презрения, замаскированным ослепительной американской улыбкой.

Желая сгладить неловкость, банкир поспешил заметить, что ждать им осталось совсем недолго. Николь выразительно покосилась на дверь.

Минуты через полторы напряженного молчания тишину нарушил телефонный звонок. Ханс Гётц схватил трубку и ответил на швейцарском диалекте. Вскоре он сообщил присутствующим, что перевод денег благополучно завершен.

Доктор Норт протянула Мэллою пакет с видом женщины, отдающей своего младенца на попечение незнакомцу.

— Будьте осторожны.

— Непременно. Буду беречь, точно от этого зависит моя жизнь.

Уиллер рассмеялся несколько фальшиво.

— Так оно в каком-то смысле и есть.

Мэллой опустил пакет в сумку для книг, специально приобретенную для этого случая, и ждал, когда Норт выйдет. Она быстро поднялась из кресла, словно только что вспомнила данные ей инструкции. И снова сверкнула ослепительной улыбкой.

— Было очень приятно.

И вдруг перевела взгляд на сумку Мэллоя. Она хотела сказать что-то еще, но затем передумала и торопливо вышла из кабинета. Мисс Берлини последовала за ней. Как только она вышла, Уиллеру и Гётцу захотелось прокомментировать столь поспешный уход, но они промолчали. Чтобы снять напряжение, Мэллой спросил, каков прогноз на конец недели. Мужчины сразу расслабились. И сегодня, и завтра вполне приличная погода, сказал Гётц, а в четверг обещают с утра густой туман. Они заговорили о солнце, тумане и дожде в этой стране шоколада, но оживленный разговор был прерван возвращением мисс Берлини.

— Доктор Норт благополучно покинула банк, — сообщила она.

Мэллой приветливо улыбнулся Гётцу и Уиллеру.

— Приятно было вести с вами дела, джентльмены. — А затем, уже на немецком, он сказал мисс Берлини: — Нельзя ли попросить вас проводить и меня?

— Разумеется, — вежливо кивнула молодая женщина с холодной, но красивой улыбкой.

Войдя в лифт, Мэллой снова заговорил на швейцарском диалекте, восхищаясь красотой банка. На что мисс Берлини заметила, что работать здесь удобно.

— Ну а мистер Гётц? — спросил Мэллой. — Он хороший начальник?

— Один из самых уважаемых финансистов Цюриха, — ответила секретарша.

Мэллой никак не отреагировал на столь уклончивый ответ. Он прекрасно понимал эту женщину. Банкир приберегал всю любезность и вежливость, что оставались в его иссушенной душе, для клиентов. А те, кто на него работал, непрестанно ощущали безжалостный контроль над собой, ни один, даже самый незначительный промах не оставался незамеченным. Вежливый ответ мисс Берлини было легко перевести: работать на Ханса Гётца сущее мучение.

Уже внизу, в вестибюле, мужчина спросил, нельзя ли воспользоваться туалетом. Мисс Берлини повела его по узкому коридору в глубь здания. Затворив за собой дверь, Мэллой позвонил Маркусу.

— Одна минута, — сказал он.

Выйдя, он спросил секретаршу, есть ли здесь задняя дверь. Как к ней пройти?

Молодая женщина слегка покраснела. Она не привыкла пренебрегать желаниями клиентов, но и отклониться от протокола хотя бы на йоту тоже не могла.

— Боюсь, вы не сможете воспользоваться этим выходом. Он предназначен только для срочной эвакуации.