Игра в игру - Эллина Наумова

Выяснить, какой именно издатель пострадал от неуравновешенной романистки, труда не составило. Елена даже удивилась, что пропустила такую заварушку. Но, сопоставив числа, вздохнула с облегчением – ее в стране тогда не было, навещала сына. Илью Борисовича Полянского она видела на книжных ярмарках, так что о его внешности представление имела. Вызвала своего самого ушлого журналиста и сказала: «Быстренько обозначь мне контактные точки издателя, попробую договориться об интервью, читать становится модно. Если он в разуме, ты к нему и отправишься». Через полчаса на столе лежал список всех телефонов, адресов и даже номеров гаражных боксов и мест на стоянках. Дома у нее давно пылилась бутылка с концентрированным дезинфицирующим средством для обработки помещений. На этикетке было предупреждение – во избежание химических ожогов возиться с этим средством только в перчатках, при попадании на кожу немедленно смывать водой и бежать к врачу. Особо уродовать приятного вальяжного издателя не хотелось: злоумышленница отлила ядовитой гадости в пузырек, ухмыляясь, слегка разбавила минералкой и поставила в сумку. Остатки вылила в унитаз, тару выбросила. Позвонила бывшей сотруднице своего агентства, ростом и комплекцией похожей на Лизу, законченной наркоманке. Не представившись, изложила суть – надо хорошенько прикрыть рожу капюшоном, подкараулить мужика, сбрызнуть ему руки, именно и только руки, жидкостью и дать деру. Если не поймают, через час в условленной забегаловке получить деньги. Исполнительница выразила готовность действовать немедленно и не спросила, кто заказчик. Елена велела быть в форме и ждать распоряжений завтра-послезавтра. Затем нарядилась бледной поганкой, нахлобучила дешевый парик, водрузила на нос уродливые темные очки и поехала к издательству – просто сориентироваться на местности.

Она высматривала, где бы припарковаться, когда из здания вышел Полянский. Он громко разговаривал по мобильному. У Елены Калистратовой был отменный слух – Илья Борисович грозился отправиться прямо домой. Прикинув, как долго он будет объезжать пробки, она оставила машину, захватив из нее сумку, и кинулась в метро. Из автомата связалась с наркошей и Лизой. Вызвала обеих на одну и ту же станцию – девку зарабатывать на дозу, писательницу выручать одноклассницу гигиеническими прокладками. Отдала истеричной в приближении ломки соучастнице пузырек, объяснила, куда идти, кого и где ждать. Та не узнала нанимательницу. Елена следовала за ней до гаража, томилась за углом какого-то контейнера почти час, наблюдала за выполнением заказа. И, когда издатель, голося, окунал обожженные части тела в лужу, схватила за рукав убегавшую наркоманку и сунула ей несколько купюр со словами: «В расчете». Не тащиться же было в самом деле в паршивую кафешку, чтобы расплатиться.

Вскоре Игнат сообщил, что для Лизы все кончилось не начавшись, – повезло с алиби, издатель не разорвал договор, вообразив, будто именно этого кто-то и добивался. Елена все равно полагала, что не напрасно тратила организаторские способности. Как банки и горчичники называются? Отвлекающей терапией? Писательнице-то точно было не до Эдуарда, Вера Верескова ей позванивала и, не надеясь особо на проницательность засланного актера, сама контролировала ее настроение. Но дизайнер Шелковников продолжал хандрить. Его неукротимая любовница все чаще думала: «Надо подогнать Лизке мужика. Если сама не втюрится и не пошлет Эдика по-настоящему, устрою ему случай взглянуть со стороны на эту парочку. Он извелся до предела, ему достаточно будет увидеть рядом с ней другого в самой невинной обстановке, чтобы вспомнить – дважды в одну реку не входят». Зверь бежит на ловца, потому что тот знает, где ждать, и умеет встретить. Через несколько дней Елене позвонил знакомый сценарист и разнылся из-за того, что не знаком ни с одной пианисткой, виолончелисткой, скрипачкой или арфисткой средних лет, которая могла бы, сама о том не догадываясь, «позировать» ему для образа главной героини сериала. «А почему именно музыкантша?» – спросила она. «Да так, нужно что-то с легкой придурью, обусловленной для зрительниц родом деятельности», – объяснил Сергей. «Тогда лучше сочинительница женских романов – актуальный персонаж. Каждая умеренно образованная домохозяйка уверена в том, что в состоянии написать бестселлер, как только муж купит ей посудомоечную машину и освободится еще час досуга», – рассмеялась искусительница. «А с оной сведешь?» – взбодрился ищущий легких путей в искусстве грешник, мгновенно позабыв про оркестранток и солисток. «Я очень занята. Подскажу, где экстравагантная дама одиноко ужинает по пятницам. Взгляни на нее и, если подойдет в натурщицы, сходись самостоятельно». Она подсказала.

Сработало! Эдуард Шелковников, будто из тюрьмы, где Лиза была надзирательницей, вырвался. И обрел свободу в постели Елены. А ведь месяца три заблуждался, путая карцер с волей… Счастливая женщина опять покусилась на виноградную гроздь. Вытянула тонкую гладкую руку и полюбовалась ею. Смешная романистка Лизка полагает, что если нельзя помочь человеку связями и деньгами, а от звуковых утешений толку нет, то надо написать про его беды, изо всех сил желая избавления. В бытность свою актрисой госпожа Калистратова тоже заблуждалась, думая, что отводит от людей горе, когда пропускает через свою душу испытания, которые на ее долю и не собирались выпадать. Спасительницы человечества! Воительницы со злом! Дуры! Дуры! Дуры! Как замечательно, что Елена расплатилась за все годами пьянства, спалила в них амбиции, мистические претензии и вовремя остановилась. Что начала жить без этих опасных, богомерзких завихов. Она невесомо вскочила с дивана и, как ей показалось, подплыла к окну. Сквозь стекло ее внимательно разглядывал летний полдень. И, словно в забытьи, она дерзко сказала ему:

– А не продолжить ли игру? Я дружна с типами, которые убедят продюсера: найденная Сергеем артистка создана для этой роли. Черт их всех побери, они еще узнают, кто такая Вера Верескова!