Инквизитор и нимфа - Юлия Зонис

— Я дарю.

Лаура сделала два шага вперед и почти уткнулась в грудь Марка. Ее светлая макушка была вровень с его губами, и викторианцу стоило большого усилия не поцеловать эти теплые, пушистые волосы. Дочь сенатора положила ладони ему на плечи. Ее лихорадочно блестящие глаза надвинулись, потемнели.

— Марк. Мне не нужны цветы. Мне нужен ты. Целиком. Или никак. Ты что, не понимаешь? Сломанной вещи нужен хозяин. Если не ты, найдется кто-то другой…

Не отвечая, викторианец попятился, и на секунду ладони Лаури зависли в воздухе. Она уронила руки и отвернулась.

— Странная сегодня луна, — проговорила Лаура через некоторое время.

Голос ее почти не дрожал.

— Как будто ее пополам разрубили. Плывет корабликом.

Луна действительно легла на воду. Белое сияние померкло, тени слились с тенями. Кроме одной. Той, что металась под ногами Марка, хотя хозяин ее стоял неподвижно. Он протянул руку и сжал колючую ветку — не замечая или, напротив, очень хорошо чувствуя, что из проколотых пальцев потекла кровь.

— Обычная луна. Слушай, я не о том хотел поговорить.

— А о чем же?

— На днях я выступаю перед Ученым советом. Я попрошу у них грант на продолжение работы, и грант мне скорее всего дадут. Через пару месяцев я открою новый институт, буду продолжать свою тему. Хочешь поработать вместе?

— Марк, я три года в лабораторию не заходила.

— Я читал твою диссертацию. Говорил с твоим бывшим шефом. Он очень хорошо о тебе отзывался.

— Я не занималась генетикой.

— Это будет работа на клеточном уровне. Мы уже добились успехов в трансплантации нескольких генов, отвечающих за телепатию.

— То, что ты накопал на Вайолет?

После очень короткой паузы Марк подтвердил:

— Да. То, что я накопал на Вайолет.

— Это означает эксперименты на людях?

— Только на добровольцах.

— На добровольцах-срочниках? Добровольцах-заключенных? Я знаю, как работает орден. — Когда Лаури оглянулась, ее глаза уже не блестели. Лицо стало сосредоточенным и каким-то жестким.

— На добровольцах из общего населения. — Марк отпустил ветку и сунул руку в карман. — Думаешь, мало желающих заделаться психиками?

— Думаю, много.

— Мы хотим пойти дальше — выяснить, что происходит на уровне белкового синтеза и сигнальных механизмов в нервной системе. Мне казалось, тебе будет интересно.

— Хочешь развлечь дамочку, чтобы она не скучала и не приставала к тебе с сексуальными домогательствами?

— Глупости. Хочу, чтобы ты работала со мной в команде. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять.

— А ты можешь мне доверять? Мне казалось, ты никому не доверяешь с тех пор, как вернулся со своей чертовой Вайолет.

Марк улыбнулся:

— Я и раньше был не из доверчивых.

Лаури снова приблизилась и остановилась в полушаге:

— Но мне ты доверяешь?

— Тебе — да.

— Тогда поцелуй меня. Я не кусаюсь.

Марк нагнулся и коротко коснулся губами губ девушки. Та шепнула: «Нет, не так». Прильнув к Марку, она обняла его за шею, зарыла пальцы в волосы и нашла губами его губы. Марк почувствовал гладкость ее зубов, и мягкую шероховатость языка, и чуть терпкий привкус слюны — кажется, Лаури успела кинуть в рот пару прошлогодних барбарисовых ягод. Он и сам не заметил, что целует ее, целует жадно, зло и сильно. Галька заскрипела у них под ногами, волны нахлынули, прощально улыбнулась тонущая в море луна…

Марк невероятным усилием расцепил руки и отшвырнул девушку от себя. Та вскрикнула, неловко приземлившись на камни.

Он провел ладонью по лицу и только потом выдавил:

— Извини. Ты в порядке?

— В полном. — Голос у Лаури был злой. — Я все же не из фарфора. Вот только набойка с каблука слетела. Жаль.

Девушка держала в руках слетевшую при падении туфлю-лодочку и с огорчением ее рассматривала. Салливан подошел ближе, наклонился, приглядываясь.

— Найду я твою набойку.

— Темно. Я завтра отдам починить. Это прошлогодняя коллекция Файнберга. Черт, Марк, неужели ты не мог изувечить что-то другое?

Все еще негодуя, Лаура потянулась, чтобы обуть туфлю — и замерла. Марк выпрямился и провел рукой над галькой. Девушка протерла глаза, потому что ей померещилось, как что-то маленькое, что-то блестящее поднялось над землей и влетело прямо в ладонь Марка. Когда она отняла руки от лица, викторианец уже стоял рядом на коленях и протягивал ей стальную подковку набойки.

— Что за фокусы?

Без слова Марк отобрал у нее туфлю и очень осторожно, очень бережно, одной рукой придерживая щиколотку Лаури, другой надвинул легкую лодочку на узкую ступню. На секунду он задержал обе руки на тонкой и теплой голени. Его пальцы сжались… и, прежде чем Лаури успела отстраниться, Салливан прижался лицом к ее коленям.

— Господи, Марк!.. — Девушка положила руку на черноволосую, все сильнее и сильнее вжимающуюся в ее колени голову и успокаивающе забормотала: — Марк, ну что ты, ну что, хороший мой?… Подумаешь. У всех бывают проблемы. Мы найдем врача…

Молодой человек вздрогнул всем телом и оторвался от Лаури. Темные глаза блеснули в нескольких сантиметрах от ее лица. Она не смогла разгадать их выражения.

— А ведь тебе меня жаль, — протянул Марк. — Как трогательно. Тебе. Жаль. Меня.

Девушка отшатнулась, закрывая лицо руками — словно это могло чему-то помочь.

— Нет, Марк, пожалуйста, не читай меня! Не надо!

Он помедлил и сказал:

— Хорошо. Не буду. Если ты обещаешь подумать насчет работы.

— Я подумаю, — выдохнула Лаури.

— Вот и отлично. — Марк легко поднялся с колен и так же легко поставил девушку на ноги.

За ними белела лестница, ведущая к дому. На последней ступеньке Марк, все еще придерживающий спутницу за талию, опустил руки и нежно и коротко поцеловал Лаури в висок.

Той же ночью, примерно часом позже, произошли еще два события.

Во-первых, «Хонда-Хаук», некоторое время парившая над одной из улиц Ниццы, тронулась с места и медленно полетела, держась на высоте третьего этажа. Улица была из центральных, с обшарпанными желтыми особняками восемнадцатого и девятнадцатого веков. В этот поздний час прохожих почти не осталось, кроме двух развеселых девиц, бредущих по брусчатому тротуару. Люминесцентные шары фонарей здесь висели редко, и девушки то вываливались в полосу света, то снова ныряли во мрак. Одна обнимала другую, и обе казались изрядно пьяными. Их облегающие платья по последней фестивальной моде пестрели кадрами из программы. Одно имитировало африканскую саванну, по плотно обтянутым ягодицам ночной бабочки крался лев. Ее подруга предпочла космическую тему, под низким лифом что-то бесшумно взрывалось — возможно, лемурийские биокорабли, подбитые отважными землянами. На перекрестке бабочки поцеловались, и первая, со львом, свернула налево, а вторая зашагала прямо.