Инквизитор и нимфа - Юлия Зонис

Молодой человек развлекался, но атлант оставался смертельно серьезен.

— Вы напрасно смеетесь. Вам, возможно, уже приходило в голову, что секены — искусственно созданные организмы. Так вот, это семена. Семена Сада.

— Созданные кем?

— Я же предупреждал, что мой рассказ вам не понравится. Созданные творцом.

— Творцом?

— Да. О, конечно, это не христианский Бог-Творец. Скорее, гностический демиург. Творец материи, не обремененный излишними моральными принципами. В сущности, он не очень достойный человек.

— Человек?

— Да, ведь он творил по образу и подобию своему. Вы понимаете, с воображением у него туговато.

— Вы хотите сказать, что внешне он похож на людей?

— Не просто на людей. На одного весьма конкретного человека. Вы его встречали.

Молодой человек заломил бровь:

— Ван Драавен? По-вашему, этот мир создан Ван Драавеном?

— О, нет, конечно. Я лишь полагаю, что они с творцом принадлежат к одной древней расе, известной как Предтечи. Демиург был очень похож на Ван Драавена…

— Только глаза светлее, — процедил сквозь зубы молодой человек.

— Откуда вы знаете?

— Не важно. Продолжайте.

— Продолжаю. Демиург рассеял первые семена, или, если вам угодно, зародыши секенов, после чего работа ему наскучила. И он создал нас. Садовников. Мы должны были приглядывать за Садом в его отсутствие. Предупреждая ваш вопрос, скажу, что я не знаю, куда он ушел.

Молодой человек пробормотал с особенным блеском в глазах:

— Но садовники оказались нерадивы…

Атлант услышал и даже изобразил что-то вроде вздоха:

— Очень нерадивы. Видите ли, некоторой частью меня — тогда мы с Сингулярностью еще составляли одно — овладело честолюбивое желание самому стать демиургом. Но я-Сингулярность не знал, как работает программа… семя. Вы близко знакомы с личинками, как я понимаю?

— Весьма.

— Да. К моему глубокому сожалению, личинки — самая ужасная ошибка меня-Сингулярности. Это, если говорить в понятных вам терминах, нейрошунт, или просто отмычка. Я-Сингулярность пытался выведать секреты семян… вскрыть программу… Я-Сингулярность не представлял, что отмычка обретет собственную жизнь.

— Вирус.

— Да, если вам угодно. Это привело к ужасающим последствиям. Личинки пожирали секенов, и планеты начали умирать.

— Земля не мертва.

— Пока не мертва. Но она умирает. О, поверьте, я видел это много раз: долгое угасание или быстрая гибель — война, массовое безумие, вспышка солнца. Раньше или позже, миры гибнут. Мы, Садовники, созданы таким образом, чтобы жить в творении, быть его частью…

— Паразитировать в мозгу разумных.

— Если вам угодно. Я-Сингулярность бежал с гибнущих миров. Раз за разом… Поверьте, это чудовищно. И что самое ужасное, цивилизации на многих из этих планет успевали развиться до такой степени, что бежали и их зараженные личинками обитатели, распространяя заразу во все новые и новые миры…

— Земля.

— Да, Земля, примерно сто тысяч лет назад. На Землю попала лишь малая горстка выживших — может быть, отсюда ваши мифы о древних богах…

— Не отвлекайтесь.

— Да, извините. Земле не повезло. Беглецы отличались от человеческих предков достаточно сильно, и общего потомства у них быть не могло. Чужаки бы вымерли потихоньку, ведь их осталось слишком мало…

— Но секен зацвел.

— Да. Секен зацвел, личинки размножились и заразили тогдашнюю доминирующую расу, неандертальцев.

— А затем умирающий секен уничтожил неандертальцев и сделал ставку на кроманьонцев. Но те, к сожалению, вели неразборчивую половую жизнь…

— Вы догадались верно.

— Это прекрасная и трагичная история, — сухо сказал молодой человек. — А теперь объясните, с какой стати я должен вмешиваться.

— Вы мне кое-чем обязаны, землянин.

— Тем, что отвадили от нас лемурийцев и не дали им скормить нас вашему другу Сингулярности?

— Он мне не друг. Увидев результаты эксперимента, я испытал ужас настолько сильный, что произошел разрыв. Я отделился от Сингулярности и по мере сил пытаюсь оградить мир от последствий его… нашего безумия. Я — Садовник.

Молодой человек молчал. Атлант обеспокоенно уставился на бледное лицо того, кто упрямо не желал признать себя Звездой Заката. Кашлянув, атлант договорил:

— Марк… если вы разрешите мне называть вас Марком… я не понимаю, к чему стремится человек по имени Ван Драавен. Но он создал вас. Он пришел из того же мира, из которого явился демиург. Наверное, он знает, что делает.

— Наверное, я тоже знаю, что он делает, — бесстрастно сказал молодой человек.

— Что же?

— То, что делают с гнилым, зараженным всякой мерзостью садом. Его вырубают под корень, атлант, и сжигают вырубленное. Либо я сильно ошибаюсь, либо Ван Драавен — никакой не человек и не Предтеча. Он — смерть. Персональная смерть нашего мира.

По лицу девушки пробежала судорога. Кажется, к ней возвращалось сознание. В голосе атланта прорезались Фредины хриплые, насмешливые нотки, и тем большим контрастом прозвучали слова:

— Но то, что вы говорите, ужасно! Это означает, что все мои усилия напрасны, а вы, Марк, вы — орудие смерти. Вы — Звезда Заката, Та Хеспер из древних пророчеств.

— Вполне возможно, — покладисто согласился молодой человек. — Только это совсем не ужасно. Ужасно кое-что другое. — Он замолчал и нахмурился.

Атлант снова беспомощно завращал глазами.

— Что же ужасно? О чем вы думаете, Марк?

— Я думаю, — сказал Марк Салливан, — что должен вернуть свою тень.

Пятью днями раньше, на Терре, Лукас Вигн открыл глаза. Совсем рядом на опаленном полу он увидел руку. Кисть. Ее покрывали ожоги, дальше — Лукас медленно повел взглядом вверх, от запястья к плечу, — рыжие космы, черно-красные волдыри. Один голубой глаз уцелел, второй то ли запух, то ли вытек… Уцелевший глаз уставился сердито и укоризненно прямо в лоб Лукасу. Тот с трудом перевернулся на спину.

Над Шеймасом стояла тень. Очертания тени уже начали расплываться. Они таяли в косом утреннем свете, падающем из открытой двери, и все же тень была похожа, очень похожа… только глаза белые, как на негативе. Лукас приподнялся на локтях и растерянно пробормотал:

— Марк?

Тень радостно метнулась к его ногам, как потерявший и вновь обретший хозяина щенок.