Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

– Ну уж нет! Я на это не согласный! Если я не буду такгромко кричать, никто не обрадуется, когда я наконец сделаю паузу! –заявил Ягун.

Катя посмотрела на внука Ягге с терпеливой нежностьюсанитарки, которая объясняет психу, что с люстры лучше слезть. Люстра устала.Ей нужно немного отдохнуть и поклевать зернышек.

– И что ты этим хочешь сказать? – спросила она.

– Ничего! Я этим хочу помолчать! – сказал Ягун.

Передав бразды правления Склеповой, он отправился искатьТаню. Ни ее, ни Ваньки Валялкина, насколько он мог видеть, в толпе не было.

Ягун покинул круг факелов и, нырнув в галерею, погрузился вотьму. Глаза не сразу привыкли к сумраку. Вкрадчивая тишина заполнила слух,который долго удавливал удаляющиеся голоса на стене. Поначалу Ягун хотел пойтипо короткой галерее, которая позволила бы ему сразу оказаться на Жилом Этаже.Однако назойливый скрип колес и однообразное бульканье подсказали, чтонавстречу ему направляется Инвалидная Коляска.

Скрип – это еще полбеды. Коляску, когда она одна, легкоубрать с дороги. Куда хуже бульканье. Оно означает, что на коляску уселся СинийДядя, назойливый и тупой призрак, который в основном отсиживался в подвалах инаверх поднимался раза два в год, не чаще. Синего Дядю тоже можно прогнать дрыгусом,однако при этом вокруг разливается такая невыразимая, во всей глубине этогопонятия, вселенская вонь, что глаза щиплет от слез, а душа терзается тоской.

Делать нечего. Пришлось Ягуну признать, что короткая галереянедосягаема, и отправиться кружным путем через Лестницу Атлантов и Зал ДвухСтихий. Пробираться в темноте по Тибидохсу было удовольствие гораздо нижесреднего, тем более что Ягун сгоряча не захватил с собой даже факела.

На верхней площадке Лестницы Атлантов Ягун остановился.Выросший в Тибидохсе, он любил это место, хотя оно и считалось опасным, так какздесь нередко прорывалась нежить. Пахло гипсом и каменной пылью. Атлантывздыхали во мраке и шевелились, сотрясая своды магической школы. Их мраморныеноги белели в темноте.

Ягун стал спускаться. Ступеней через пять перед ним, едва незадев его колено, проскочил хмырь, похожий на Агуха. Противно скалясь, хмырьщелкнул на играющего комментатора кривыми зубами. Свод черепа у него задирался,откидываясь назад, как крышка мусорного бачка.

– Сдох-хнеш-шь! Скоро ф-фсе сдох-хнете! Яз-знаю! – шипел он.

– Что ты знаешь? – спросил Ягун.

– Не скаж-ж-жу!!! Только когда ты умреш-ш-шь!

– Ну жди, если не лень… Мотис-ботис-обормотис, –произнес Ягун, вскидывая кольцо.

Он не промахнулся. Искра попала хмырю точно в нос. Агух либоего родственник кувыркнулся вниз, ругаясь и считая ступеньки.

Ягун продолжал спускаться. Через несколько минут он внезапноуслышал снизу шорох, увидел огонек свечи и сообразил, что кто-то поднимаетсяему навстречу. В планы внука Ягге не входило никого встречать, особенно здесь.Он кинулся вверх по лестнице, но неожиданный звук подсказал ему, что сверхутоже кто-то спускается, а он, Ягун, находится где-то между ними. Веселенькоеположение!

Не задумываясь, играющий комментатор сделал то, что сделалбы любой здравомыслящий магспирант Тибидохса: нырнул вправо и, присев,спрятался за ногу атланта. Если атлант что-то и заметил, то пройдет минутдесять, прежде чем до него дойдет, что кто-то нагло спрятался за его ногой, иеще минут двадцать, прежде чем он сподобится – если ему придет на ум такпечально пошутить! – наступить на Ягуна. Однако через полчаса Ягуна втесной нише уже не будет.

Несколько секунд прошли в томительной тишине, а затем Ягунувидел доцента Горгонову. Медузия с озабоченным видом поднималась по лестницесо свечой в руке, прикрывая огонек ладонью. Почти сразу навстречу ей из темнотывынырнула грузная фигура в плаще.

Услышав шаги, доцент Горгонова остановилась и спокойноподняла голову. Ее волосы отливали медью. Их пряди негромко шипели, точноприкидывали, не превратиться ли им в змей. В темных глазах Медузии отблескивалопламя, отчего казалось, что свечи как минимум три. Одна самая маленькая в рукахи две грозных и жарких – в глазах. Выглянув из-за ноги атланта, Ягун потерялравновесие и, пытаясь обрести его, оперся лбом о мраморную икру гиганта. Атлантпошевелил пальцами. Минуты через три, понял Ягун, до атланта дойдет, что емущекотно. А там он или заржет басом, или лягнет его ногой. Если и не сейчас, торано или поздно.

– Это вы, Медузия? – услышал Ягун неприятныйголос.

– Вы угадали, Зербаган. Чтобы узнать человека со свечойс двух шагов, не нужно быть прозорливцем, – с насмешкой отвечала Медузия.

Ревизор откинул капюшон. Мелькнула желтоватая рука сосросшимися пальцами, соединенными перепонкой. Резкий ответ Медузии, казалось,смутил Зербагана. Его неподвижные, круглые как у рыбы глаза, мертвенноуставились на Горгонову.

Зербаган был не один. На лестнице что-то зашуршало, и Ягунувидел карлика, который с величайшей осторожностью сползал животом с высокихступеней. Перед тем как доверить очередной ступени свое слабое тельце, он долгоощупывал ее носком. В момент, когда он тянул носок, он произносил «у-у-у!», акогда ставил его, произносил «пых». В результате перемещения карликасопровождались непрерывным бормотанием «у-пых! у-пыых! у-пыыыыыых!».

Ревизор, как и прежде, не обращал на своего секретаря Бобесани малейшего внимания.

– Как ваши дела? – прохрипел Зербаган, обращаясь кМедузии.

– Благодарю, отвратительно.

– Зачем же благодарить? Я только хотел проявитьвежливость!

– Благодарю. Я так и поняла… Я вас слушаю, Зербаган!Давайте перейдем сразу к делу. Признаюсь, я пришла исключительно излюбопытства, такой глупой и нелепой показалась мне ваша обратившаяся в пепелзаписка. Что вам нужно?

Ревизор медленно покачал головой.

– Вас, кажется, ужасно раздражает мое пребывание вТибидохсе, – произнес он.

– Отнюдь нет. Но оно позволяет мне ощутить, как славноздесь было бы без вас. Иногда, знаете ли, полезно съесть подгнившую селедочнуюголову, чтобы оценить прелесть обычного повседневного обеда, – отвечалаМедузия.

Длинный, как у жабы, рот Зербагана скривился, напомнивплавающего в луже дохлого червя.

– Вы недальновидны, Медузия! К счастью, я не обидчив.Эмоции, что в них проку? Они не дают магической силы. На любовь, ненависть ипрочую ерунду маг тратит энергию, которую мог бы израсходовать на власть.

– К делу, Зербаган! Доморощенную философию япредпочитаю воспринимать в опубликованном виде.