Марго, или Люблю-ненавижу - Марина Крамер

– Не ври. – Он пошел к двери и на пороге обернулся: – Может быть, тебе нет дела до остальных. Но до этой девушки – есть. Не ври мне, Марго. – И вышел, прикрыв за собой дверь.

Ну, что ж, один—один…

Алекс прожил у меня почти неделю, но ничего так и не произошло. Звонков от Кости не было, никто не приезжал, не приходил, не караулил. Алекс засобирался домой, а я вдруг ощутила такую пустоту и одиночество, каких не испытывала прежде. Вот сейчас и он уйдет, как ушла Мэри, – и что мне делать здесь совсем одной? Одной – в пустой квартире, без работы, без друзей? Я передвигалась по дому как привидение, натыкалась на предметы, разбила столько посуды, сколько не удалось за всю предыдущую жизнь. Алекс наблюдал за мной с легкой усмешкой – мне казалось, что он получает своеобразное удовольствие от моих мучений, растерянности и испуга. Вечером накануне отлета он куда-то исчез, а когда вернулся, удивленно спросил, оглядывая прихожую:

– Я не понял… а где вещи твои?

– Какие вещи? – не сразу поняла я.

– Ну, чемодан твой где?

– Чемодан? – тупо переспросила я, глядя на Алекса с недоумением.

Он сморщился, пошел в спальню, выдернул с верхней полки шкафа мой розовый чемодан и начал сбрасывать в него все, что попадалось ему под руку.

– Что ты делаешь?

– Непонятно? Собираю твои вещи. У нас самолет через пять часов, поторопилась бы.

Я завизжала и кинулась к нему, повисла на шее, и он, не удержавшись, повалился вместе со мной на кровать. Я, не помня себя и не вполне понимая, что делаю, целовала его в щеки и ревела.

– Марго, ты забываешься, – его голос отрезвил моментально, я села на кровати и прикрыла рукой рот:

– Прости…

– Все, собирайся.

Он встал и ушел в кухню, а я вытерла слезы и попыталась сосредоточиться на чемодане. В душе вместе с благодарностью всколыхнулась обида – что ему стоило ответить на мой поцелуй? Неужели он забыл все, что было? Неужели все прошло и никогда уже не воскреснет? Тогда почему я помню каждую нашу минуту, каждый миг, проведенный вместе? Я перебираю их, как жемчужные бусины, нанизываю на нитку, любуюсь, достаю из ящичка памяти в тот момент, когда мне плохо. А он? Он… да…

– Марго, поторопись, – донеслось из кухни.

Я вздохнула, вытерла слезы, снова побежавшие было по щекам, и взяла себя в руки. В конце концов, разве я имею право что-то требовать от него? Нет… Я не дождалась, вышла замуж за Рому – а когда через год после свадьбы Алекс снова возник в моей жизни, ясно сказала ему, что он может считать себя свободным после всего, что мне пришлось пережить.

– А мне? – спросил он тогда, требовательно глядя мне в глаза. – Что пришлось пережить мне – сейчас? Вот сейчас – когда я вижу, за чем ты замужем? Марго, как ты могла?

И я с несвойственной мне категоричностью заявила, что не обязана была ждать его всю жизнь – мы не в голливудской мелодраме. Он развернулся и ушел, однако с тех пор все в наших жизнях пошло наперекосяк – и у него, и у меня. Всякий раз, когда у меня что-то случалось, Алекс бросал свои дела и летел мне на помощь. Он обращался со мной как с чужим человеком – но при этом ни разу не отказал, как будто искупал вину за все, что сделал. Насколько я знаю, его личная жизнь не особо сложилась, он так и не смог найти женщину, которая устроила бы его полностью. Его любовницы всегда были молодыми, яркими, известными – но жениться он не торопился. Я не льстила себе, не думала, что причиной этому – я, нет. Но где-то совсем глубоко и только наедине с собой я признавалась, что мне это приятно. Эгоизм чистой воды…

В самолете я спала – всегда так делала, когда приходилось много летать по рабочим вопросам. Глаза открыла только во время посадки, глянула в иллюминатор – и не узнала место. Это точно не аэропорт Хитроу – уж его-то я узнала бы моментально. Переведя взгляд на Алекса, я открыла рот, чтобы задать вопрос, но он меня опередил:

– Это Цюрих, Марго.

– Что??

– А что? Я не говорил разве? – улыбнулся он, расстегивая ремень. – Я теперь тут живу, в пригороде.

– И что же – Мэри ты привез сюда?

– Мэри? Нет, Мэри в Лондоне.

Я уставилась на него, чувствуя, что сейчас разревусь. Как это – Мэри в Лондоне? А почему тогда я здесь, в Цюрихе?!

– Потом, Марго, все потом. – Алекс почти силой поднял меня на ноги и повел к выходу.

В машине по дороге я молчала, прикусив губу, чтобы не начать орать и оскорблять его, держалась из последних сил. Меня уже ничто не радовало – ни отъезд из Москвы, ни прерванное наконец одиночество. Я стремилась к Мэри – а ее здесь не было…

Про «пригород» Алекс приврал – дом, у которого мы остановились, располагался на окраине самого Цюриха, на тихой узкой улочке. В другое время я принялась бы рассматривать двор, изгородь, сам дом – но сейчас мне было совершенно все равно, как это выглядит. У меня осталась обида ребенка, которому пообещали красивый большой леденец, но в последний момент рука, протягивавшая его, спряталась за спину. Алекс вышел из машины, помог выбраться мне и подтолкнул в сторону невысокого крылечка:

– Что встала? Иди, там должно быть открыто.

Я замерла, не в силах сдвинуться с места. Не хотела я никуда идти, ничего открывать – зачем? Алекс достал чемодан и свою сумку, мимоходом подтолкнул меня в спину еще раз и легко взбежал на крыльцо. Я понуро побрела следом. Он толкнул дверь, которая в самом деле оказалась не заперта, вошел в просторную прихожую и, опустив вещи на пол, громко спросил:

– А почему никто не встречает?

Где-то в глубине дома раздался цокот каблучков – и в большой арке за свисающими до полу тонкими занавесками показался женский силуэт. Когда же занавески разлетелись в стороны, я увидела Мэри в коротких шортах и майке… Не в силах поверить, я обернулась – сзади, скрестив на груди руки, улыбался Алекс…

Когда первый шок прошел, я, уже сидя в кресле перед огромным камином и держа Мэри за руку, спросила:

– Ты… знала?

– Знала – что, Марго? – улыбнулась она.

– Что он меня заберет.

– Конечно, нет – можно подумать, ты сама не знаешь, что он никогда не посвящает никого в свои планы. Он позвонил мне вчера вечером, я уже спать собиралась, сказал, чтобы я открыла дверь в одиннадцать утра. И все.

Я уже плохо слышала ее слова – я рассматривала мою девочку. Надо же – всего за несколько дней из задерганной, нервной, болезненно реагирующей на каждое слово истерички она превратилась в довольное жизнью существо. Определенно смена места жительства пошла ей на пользу.

– Мэри… тебе хорошо – тут?

Она задумалась буквально на пару секунд, прижала мою руку к щеке и улыбнулась:

– Мне везде хорошо, Марго. А здесь просто спокойно.

– И только? – Меня иной раз злило равнодушие Мэри к происходящему, к окружающему. Я-то всегда с радостью впитывала в себя все новое, с удовольствием открывала для себя города и страны, какие-то маленькие городки и деревушки, новый для меня уклад жизни. Мэри же только равнодушно пожимала плечами.