Через Гоби и Хинган - Юрий Завизион

Башенные стрелки сноровисто работают у орудий. Выстрелы звучат часто, сливаясь в сплошной грохот. В ушах звон. Во рту становится кисло от пороховых газов, заполнивших танк. И тут же открыла ответный огонь японская артиллерия. Рядом с нашим танком разорвался снаряд, осколки со свистом и скрежетом полоснули по броне.

Тем временем к одному из дотов скрытно подобралась наша пехота – танковый десант. Загремело мощное русское «ура», и на головы японцев обрушился шквал огня.

– Гранаты! – скомандовал гвардии капитан Меняйло, командир десантников, и первым бросил гранату в отверстие амбразуры.

Взрыв, снова взрыв… Самураи не выдерживают натиска гвардейцев и разбегаются. Всюду их настигают наши ребята. Десантники просачиваются в подземные ходы. В рукопашном бою скрестились русский и японский штыки. Остер японский штык, но русский оказался острее. На сержанта Иванова навалились сразу двое самураев. Но он вывернулся, одного проткнул штыком, другого застрелил. На помощь горстке смельчаков спешат еще десантники. Они врываются в подземные ходы, уничтожая на своем пути японскую пехоту и прислугу артиллерийских установок.

В этом бою танкисты и десантники истребили до двухсот японских солдат и офицеров, захватили большое количество военной техники и имущества».

А. Н. Капштык

«…1927 год рождения – последний военный призыв Великой Отечественной войны. Я и мои сверстники спешили призваться в Красную армию, чтобы скорее попасть на фронт.

И вот произошло долгожданное событие: 23 мая 1944 года меня и моих сверстников 1927 года рождения призвали в Красную армию и направили для обучения в 42-й запасный артиллерийский полк. Здесь нам преподносили азы военного дела: до седьмого пота маршировали мы на плацу, осваивая элементы строевой подготовки, изучали боевые уставы, познавали теорию и правила стрельбы артиллерии. Наша учебная батарея готовила минометчиков.

Всем нам казалось, что время тянется очень томительно. И наконец желанный день настал! Командир полка поздравил нас с успешным завершением учебы. Так я стал минометчиком. Но все трудности ожидали нас впереди.

Вечером загрузили в эшелоны и повезли. Куда? Никто не знал, даже наши командиры взводов. Все держалось в строжайшей тайне. Вскоре по названиям станций и городов стали предполагать, что везут на Восток… и не ошиблись. Так что фашистов нам добивать не пришлось, а вот боевые действия в составе войск Забайкальского фронта по разгрому Квантунской армии японцев с 9 августа по 2 сентября 1945 года стали для нас серьезным испытанием.

А. Н. Капштык

На всю жизнь запомнились первые дни тяжелого перехода через пустыню Гоби. Жара стояла невыносимая! Солнце палило нещадно, и спрятаться от него было некуда. В сапогах хлюпал пот. На коротких привалах отдыхали, принимали пищу: кипяток с сухарями. Без них пришлось бы туго: американские консервы тыловики подвезли лишь через пару суток. И это стало радостным событием. На этикетках было написано: «Chicken bones for dogs», что в переводе с английского языка означало «Куриные косточки для собак». И все же в ситуации, когда на завтрак, обед и ужин были одни сухари, собачья еда воспринималась как настоящий деликатес… Позже, когда мы случайно нашли японский продсклад, забитый мешками с рисом, стали варить кашу. Соли не было, но с каким удовольствием все ели эту размазню!

Издали увидели вершины Большого Хинганского хребта. Когда подошли ближе к сопкам, ахнули: вот это круча! и как ее можно преодолеть автомашинам, артиллеристам и особенно танкистам?! Видя в наших лицах недоумение, наш замполит гвардии майор Захарчук быстро развеял все сомнения, рассказав, что при переходе русской армии Суворова через Альпы было еще труднее. А мы – советские люди и должны выполнить эту задачу достойно. Померзли мы тогда там, на горных перевалах, намучались, но упорно преодолевали их с желанием скорее вступить в бой с японцами.

Внизу показалась бескрайняя Маньчжурская равнина. Еще не спустились на нее, как начались дожди, периодически переходившие в ливневые. Вымокшие до нитки, то и дело помогая вытаскивать почти на руках завязшие в грязи «полуторки», мы продолжали двигаться вперед. Сплошное затопление местности очень затрудняло движение.

На одном из привалов я наблюдал такую картину: остановилась колонна, из башни головного танка вылез офицер с планшетом через плечо и спрыгнул вниз. Сделав два шага вперед, он оказался без сапог, которые основательно застряли в грязи по самые голенища, и лишь с помощью экипажа танка их вытянули и вернули своему командиру.

А вот и противник… Впереди просматривалась его оборонительная линия. Наша минометная батарея оборудовала огневые позиции в полутора километрах от сопок, где у японцев были огневые точки – доты. Перед нами расположилась стрелковая рота, наступление которой мы должны были прикрывать огнем из минометов. Никогда не забыть тот первый бой, первые трупы, причем одни командиры взводов – их перещелкали японские снайперы. Слишком уж выделялись командиры среди бойцов: у солдат были обычная хэбэшка и каска, а молодые девятнадцати-двадцатилетние офицеры, еще не нюхавшие пороху, форсили в золотых погонах, синих брюках-галифе, зеленых гимнастерках и фуражках с цветным околышем. За то и поплатились… Но пехота сопку взяла.

После этого боя мы из любопытства пошли посмотреть доты, и мороз по коже прошел, когда мы, сопливые семнадцатилетние мальчишки, практически еще необстрелянные, увидели мертвых японских солдат, цепью прикованных к пулемету. Этот бы точно не отступил, сражался до последнего патрона…

Не успел я вернуться к своему минометному расчету, как заработала наша полевая артиллерия. На незанятой еще части сопок встала сплошная стена огня. Все гудело и грохотало. И так – до наступления темноты. Потом все стихло.

С рассветом японцы сами предприняли атаку на наши позиции, видимо, мешала им наша батарея. Мой минометный расчет вел огневой бой. В какой-то момент минометчики заметили, что японцы пытаются обойти наши огневые позиции – и явно заволновались…

А тут прямо на мой минометный расчет выскочило несколько японцев. Один из них, маленького росточка, в круглых очках, взял на изготовку винтовку с примкнутым к ней штыком и стал мелкими шажками, вприпрыжку передвигаться вокруг нашей огневой позиции, при этом делая выпады вперед и издавая какие-то шипящие звуки: «…И-я-я-я, и-я-я-я!..» Я никак не мог понять, что это означает. Потом резко вырвал из его рук винтовку и пнул его ногой, одновременно двинув прикладом, да так, что тот стремглав покатился вниз. Остальные попытались стрелять, но были уничтожены личным составом минометного расчета.

Рукопашная атака была отбита, и расчет продолжил ведение огня, выполняя поставленную боевую задачу. После боя командир батареи похвалил меня за инициативу.