Лавка красоты "Маргаритки" - Анастасия Королева

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– К сожалению, – улыбаюсь смущённо, – в наличии у меня сейчас почти ничего нет, но я уверена, что вы сможете определиться и по пробникам. А завтра я пришлю к вашему дому всё, что вы закажите.

Оправдание, не достойное настоящего дельца, но… Я только учусь продавать то, чем горит душа, так что мне простительно.

– Что ж, – не очень-то проникается моими оправданиями гостья, – Показывайте, что вы можете мне предложить.

И началась… Кутерьма. Иначе и не скажешь.

Я предлагала и предлагала, что-то женщина, велевшая называть её госпожой Брианой, отставляла в сторону, что-то сразу же отправляла обратно в чемоданчик. Что-то нюхала и удовлетворённо кивала, а от чего-то морщила нос. Пробники крема она едва ли на вкус пробовала, что меня весьма удивляло.

В конечном счёте она выбрала больше пяти лосьонов, парочку успокаивающих масок для лица, душистый взвар для купания, крем от морщин и крем успокаивающий. Несколько сборов для чая. Особый настой для нежной кожи век и крем от зуда, что появляется в местах, где кожа весьма пересушена – солнцем ли, или просто от старости.

Чем больше она диктует, тем глупее становится выражение моего лица. С трудом удаётся сдержаться от вопроса, для чего ей столько всего? Или она не только для себя берёт, а ещё и для женского полка?

– Куда доставить? – спрашиваю севшим голосом, старательно улыбаясь.

– Не нужно, – отмахивается женщина величественным жестом, будто всю жить только и делает, что отдаёт вот такие пренебрежительные приказы. – Завтра к полудню к вам приедет человек от меня, с ним всё и передадите.

Она поднимается, оправляет подол платья и осматривается вокруг:

– У тебя здесь очень мило, Кристиана, – обращается ко мне по имени и подмигивает. В самом деле подмигивает, словно мы были с ней, по меньшей мере, хорошими подругами. – Надеюсь, твоя лавка будет лишь процветать.

И направляется к двери, пока я пытаюсь прийти в себя. Но не перешагнув порога, оборачивается и, как бы между делом, сообщает:

– Если меня всё устроит, то отбоя от клиентов у тебя точно не будет.

На этой загадочной ноте она и оставляет меня одну. Переваривать, так сказать, всё услышанное.

Оцепенение проходит быстро – шутка ли, за ночь приготовить столько всего?

Сначала нужно сбегать к целителю, потом заглянуть к булочнику (кушать хоть что-то всё же иногда нужно), и только после приступать к работе.

Так и поступаю.

Выбегаю из дома, у калитки замираю, чтобы ещё раз полюбоваться преобразившимся ворчуном, и перебегаю улицу, чтобы забежать в лавку.

В целительской тихо. Перед длинным прилавком нет ни души, да и за ним никого не видно. Подхожу к сиротливо висящему колокольчику и осторожно дёргаю за верёвку. Истеричный перезвон разлетается по углам неказистой комнатушки и замирает, расползаясь по углам, увешанным паутиной.

– Кого ещё нелёгкая принесла, – откуда-то из недр стеллажей раздаётся скрипучий голос. Потом у стойки появляется сам обладатель лавки и, несмотря на огромные стёкла очков, подслеповато щурится. – Что вам… – по всей видимости, меня признают, а потому запинаются и спешно переходят на деловой тон. – А-а-а, соседка, рад, весьма рад знакомству!

А уж как я рада, словами не передать…

– Я тоже, – стараюсь говорить вежливо, но лицо мужчины всё равно недовольно кривиться, когда я вместо продолжения озвучиваю то, за чем, собственно, и пришла: – У вас есть голубая глина на продажу? Да и от красной я бы не отказалась.

Красную я использую довольно редко, но кто знает, что может пригодиться.

Целитель прямо-таки багровеет от недовольства, но кивает и скрипуче отчитывается:

– Есть и то, и другое, но… Товар этот не очень-то легко достать, так что цена…

Пф! Не очень-то легко… Да у нас за домом глины этой – бери не хочу. Нужно будет дяде Росму написать, попросить, чтобы прислал. Сейчас же придётся идти на поводу у старого скупердяя.

– Сколько? – Ворчу недовольно.

– Золотой за десять унций, – изрекает самодовольно и растягивает губы в премерзкой улыбке.

М-да… Серый квартал. Что с них взять.

– Несите десять голубой и две красной, – соглашаюсь нехотя, но терять время и идти на рынок – нет возможности.

Из лавки выхожу с недовольной миной. Да и чему радоваться? Меня, средь бела дня, ограбить вздумали. И ведь не возразишь ничего, право слово.

К булочнику я захожу настроенная решительно воевать за последний медяк, но мужчина неожиданно тепло встречает меня:

– А, соседка! – Восклицает громоподобно и огромная фигура выплывает, точнее протискивается из-за прилавка, чтобы оказаться рядом со мной. – Ремонт сделала? Одобряю, одобряю, в нашем квартале хоть теперь есть чего показать залётным ротозеям.

Пошутил и сам же рассмеялся своей шутке. Не знаю от чего, но я несмело улыбаюсь в ответ.

Из этой лавки я выхожу уже с куда лучшим настроем. В руках держу большущий бумажный пакет, в недрах которого обретаются и буханка хлеба, и длинный батон с ароматной хрустящей корочкой, и пяток плюшек, щедро усыпанных жжённым сахаром.

Успеваю сделать пару шагов, чтобы перейти улицу к своему дому, как врезаюсь в кого-то на всём ходу.

– Кристиана, прости, – знакомый голос принимается извиняться. Тут же подхватывает увесистый пакет, и я, наконец-то, поднимаю голову, чтобы встретиться лицом к лицу с Тимохой.

– Ничего страшного! – Улыбаюсь широко и счастливо. – Я очень рада тебя видеть!

Только после этого замечаю рядом с ним прекрасную нимфу, которая смотрит на меня хоть и с улыбкой, но в глазах её таиться настороженность. И ревность, куда же без неё.

Молчу. Жду, когда же парень вспомнить, что нас нужно представить друг другу.

– Амели – это Кристиана, Кристиана – это Амели, моя невеста! – И столько гордости в его последних словах, что она и мне передаётся.

– Невеста, – киваю важно и улыбаюсь ещё шире. – Как же я за вас рада! – Говорю вполне искренне, чем заслуживаю смягчения и чуть меньше настороженности.

– Мы, – тут он спохватывается и выуживает из кармана красивый конверт, украшенный красной лентой. – Хотели бы пригласить тебя на свадьбу, – взгляд его становиться лукавым и Тимоха самодовольно добавляет: – Через неделю.