Иоганн Гутенберг - Джон Мэн

Гутенберг никогда больше не жил в Майнце. Его дом был захвачен и отдан одному из людей Адольфа. Ни Иоганн, ни его команда не могли забрать с собой много, кроме разве что нескольких инструментов и пунсонов. Это казалось концом всего, за что Гутенберг боролся на протяжении последних 30 лет.

Так все выглядело внешне. Однако на самом деле проросло нечто новое, и маленькая катастрофическая война в Майнце, которая, казалось бы, закончилась торжеством консерватизма, в действительности способствовала распространению семян революции в книгопечатании. Генрих Эггештейн вернулся в Страсбург, где он работал в своем книгопечатном цеху вместе с Иоганном Ментелином. Другие книгопечатники отправились в Бамберг, чтобы присоединиться к Пфистеру, а также в Базель, Кёльн и в Италию.

* * *

После изгнания из Майнца, подвергаясь небольшому риску быть арестованным судебными приставами из страсбургской церкви Святого Фомы, Гутенберг вернулся в Эльтвилле, где жили его племянница и друзья-патриции Бехтермюнце, которых он знал с детства.

Здесь, очевидно, он снова смог заняться книгопечатанием благодаря не только капиталовложениям Гумери, но также Генриху и Николаю Бехтермюнце которые предоставили ему помещение. Это место все еще находится здесь, в Эльтвилле, в самом сердце невероятно красивого скопления каменных и полудеревянных строений – всего в нескольких минутах ходьбы от реки и широкой дамбы, где летом туристы прогуливаются среди платанов в ожидании паромов, идущих в Майнц, Кёльн и Дюссельдорф. Над берегом возвышается Избирательный замок (резиденция архиепископа и защита Эльтвилле). За замком расположен дом семьи Генсфляйш, окна которого выходят на крепостной вал, а прямо за углом находится старый дом Бехтермюнце – трехэтажное здание из серого камня с полукруглыми мансардными окнами и черепичной крышей. Сегодня здесь расположены винный погреб и ресторан, которым на протяжении вот уже четырех поколений управляет семейство Кеглеров. Тем не менее прошлое – это часть настоящего, и Гутенберг наверняка узнал этот дом по имени «Г. Бехтермюнце», выгравированному над входом, и винным прессам, которые, в сущности, были книгопечатными.

Несмотря на отсутствие каких бы то ни было доказательств, исследователи считают, что новый книгопечатный цех возник в маленьком Эльтвилле, втором доме Гутенберга, вскоре после его изгнания из родного города – а это больше, чем простое совпадение. Считается, что Иоганн имел отношение к индульгенциям, напечатанным в 1464 году для сбора денег на освобождение христиан, пребывавших в иностранном плену. Они были напечатаны с использованием литер «Католикона», которыми в конце 1450-х годов владели Гутенберг и его спонсор Гумери. Вполне вероятно, что пунсоны были привезены по реке из Гутенбергхофа. А около 1465—1467 годов появился латинский словарь, возможно, представлявший собой краткое изложение части «Католикона».

Наконец, когда Гутенбергу было уже за шестьдесят, он получил признание. Проводя политику установления мира в своих новых владениях, Адольф вспомнил о человеке, который помогал вести пропаганду во время гражданской войны и мог бы сделать гораздо больше, если бы вместе со своим могущественным изобретением не покинул город. Кроме того, к этому времени стало ясно, что Рим очень сильно заинтересован в книгопечатании, а Адольф всем был обязан Риму.

В январе 1465 года он назначил старому изобретателю пенсию, фактически наградив его рыцарскими атрибутами и сообщив о награде лестными словами.

Мы признали благородные и усердные услуги, которые оказал и, возможно, будет оказывать и в дальнейшем наш дорогой и верный Иоганн Гутенберг… Каждый год, когда мы награждаем наших простых придворных, будем также награждать его как одного из наших дворян.

Гутенберг также должен был каждый год получать 2 тысячи килограммов зерна и 2 тысячи литров вина – этого вполне достаточно для солидного хозяйства. Его также обещали освободить от уплаты налогов взамен на верность, подкрепленную клятвой. Это означало полное прощение с дополнительными привилегиями при условии, что Адольф может использовать его книгопечатный пресс в случае надобности. Гутенберг мог свободно приезжать в Майнц – у него не было больше причин бояться быть арестованным страсбургскими судебными приставами.

Подобные почести и осознание того, что его изобретение быстро завоевывает мир, – своего рода реабилитация, даже несмотря на то что причины были откровенно политическими. Интересно, какой была реакция Иоганна Гутенберга, когда в 1466 году он узнал о том, что его старый враг Фуст во время деловой поездки в Париж заболел чумой и умер, оставив Шёффера единственным наследником своего дела.

* * *

Смерть Гутенберга осталась незамеченной. Лишь спустя несколько лет кто-то – возможно, эльтвилльский священник Леонард Менгосс – купил книгу, напечатанную с использованием новой технологии в 1470 году, вспомнил о человеке, который начал все это, и написал в ней:

«В 1468 году, в день святого Власия [3 февраля] ушел из жизни почтенный мастер Иоганн Генсфляйш [Гутенберг был также известен под именем Генсфляйш; так его до сих пор называют в Эльтвилле]». Это единственное имеющееся свидетельство о дате его смерти.

Спустя три недели после смерти Гутенберга его спонсор и товарищ Конрад Гумери завладел оборудованием эльтвилльского цеха, которое формально ему и принадлежало. Но теперь это было больше, чем просто оборудование. Здесь имелся и политический интерес. Гумери подписал с Адольфом соглашение, в соответствии с которым обещал, что будет использовать эти «взрывоопасные» предметы, эту армию маленьких железных солдат для печатания только в Майнце и что если он захочет их продать, то продаст только гражданину Майнца. Однако у него было мало возможностей для использования своего оборудования. Спустя два года Гумери умер.

Гутенберг, согласно записи, сделанной его далеким родственником Адамом Гельтусом, был погребен в церкви Святого Франциска, в том самом монастыре Босоногих Братьев, где 13 годами ранее он был лишен плодов своего труда.

Запись Гельтуса, без всяких пояснений включенная в книгу, изданную в 1499 году, выглядит как эпитафия на могильной плите или мемориале. Такого мемориала не существует, однако есть нечто большее – книгопечатание, которое уже тогда начало менять весь мир.