Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях - Мэттью Уолкер

В 1980–1990-х Дэвид Динджес и его проницательный соавтор доктор Марк Роузкинд (в 2014–2016 — директор Национального управления безопасности движения на трассах (NHTSA) провели новую серию новаторских исследований, в ходе которых изучали преимущества и недостатки короткого сна в ситуациях неизбежной депривации. Они ввели термин «восстановительный сон» (power nap) или, точнее, способствовали его появлению. Значительная часть их работы была посвящена исследованию самочувствия пилотов дальних авиарейсов.

Самый опасный этап полета — посадка, когда в конце долгого рейса, как правило, накапливается существенный недостаток сна. Вспомните, каким усталым и сонным вы себя чувствуете к концу ночного трансатлантического перелета, проведя на ногах более двадцати четырех часов. Насколько вы были бы готовы посадить «Боинг-747» с почти полутысячей пассажиров на борту, хватило бы вам для этого мастерства? Именно на этой завершающей фазе полета, известной в авиации как начало снижения для захода на посадку, происходит 68% всех потерь воздушных судов — эвфемизм, обозначающий серьезную авиакатастрофу.

Федеральное управление гражданской авиации США (FAA) поручило исследователям выяснить, на какое время тридцатишестичасового периода должен приходиться короткий (40–120 минут) сон, чтобы минимизировать когнитивную усталость и исключить провалы внимания пилота: на начало вечера, на середину ночи или на позднее утро следующего дня?

Динджес и Роузкинд сделали разумное, биологически мотивированное предположение, которое поначалу казалось противоречащим здравому смыслу. Они решили, что, предварив таким сном надвигающийся период депривации, можно образовать некую временную зону, которая, хотя и будучи временной и частичной, сможет защищать мозг от катастрофических провалов сознания. Они оказались правы. На заключительных этапах полета летчики реже проваливались в микросон, если позволяли себе поспать предыдущим вечером. Но когда короткий сон приходился на середину ночи или позднее утро, когда уже вовсю развивалась атака депривации, ситуация не менялась.

Они обнаружили сонный эквивалент медицинской парадигмы примата профилактики над лечением. Первое пытается избежать события до того, как оно произойдет, а второе пытается исправить его после того, как оно случилось. И точно так же произошло с коротким сном. Действительно, недолгий сон-передышка позволял сократить количество провалов в микросон на последнем, крайне ответственном полуторачасовом этапе полета. Данные энцефалограмм показывали, что вторжений микросна становилось меньше.

Когда Динджес и Роузкинд сообщили о результатах исследований в Федеральное управление гражданской авиации, они порекомендовали, чтобы такая профилактическая дрема была признана для пилотов дальних рейсов обязательной. Сегодня это правило действует во многих странах мира. В Управлении эти результаты приняли во внимание, но не согласились с названием. Руководство сочло, что термин «профилактический»[68] станет предметом скабрезных шуток среди членов экипажей. В качестве альтернативы Динджес предложил название «плановый короткий сон». Но Авиационному управлению не понравился и этот термин, который они посчитали слишком «канцелярским». Они предложили словосочетание «power napping»[69], от которого и произошел термин «power nap» — короткий восстановительный сон, или сон для подзарядки.

Однако проблема заключается в том, что люди, занимающие высокие должности, пришли к ошибочному выводу, что короткий двадцатиминутный сон — это все, что необходимо, чтобы не только выжить, но и действовать с идеальной или хотя бы приемлемой сообразительностью. Польза короткого сна стала ассоциироваться с ошибочным предположением, что он позволит человеку вовсе отказаться от полноценного сна ночь за ночью, особенно при поддержке неограниченного количества кофеина.

Что бы вы ни слышали от знакомых или читали в популярных медиа, никакое лекарство, прибор или сила воли индивида не в состоянии заменить сон — по крайней мере, с точки зрения науки. В условиях депривации восстановительный сон может быстро повысить концентрацию, как это делает определенная доза кофеина. Но последующие исследования, которые проводил Динджес и другие ученые (в том числе и я), показали, что ни короткий сон, ни кофеин не могут спасти более сложные функции мозга, включая обучение, память, способность к сложным рассуждениям, эмоциональную стабильность или принятие решений.

Когда-нибудь мы, вероятно, сможем открыть такое противоядие. Однако в настоящее время не существует лекарства, способного заменить собой те преимущества, которые ночь полноценного сна дает мозгу и телу человека. Дэвид Динджес пригласил всех, кто считает, что ему достаточно короткого сна, провести десять дней в своей лаборатории. Он обеспечивал добровольцу заявленный им самим режим короткого сна, после чего замерял его когнитивные функции. Динджес был совершенно уверен, что замеры покажут безусловное ухудшение функционирования организма. Он оказался прав, на сегодняшний день ни один из волонтеров не смог подтвердить свои заявленные возможности.

Однако в ходе исследований мы выявили группу индивидуумов, которым было достаточно шести часов сна и которые при этом демонстрировали минимальное ухудшение состояния, — если угодно, бессонную элиту. Даже если этим людям не ограничивать время сна, дать им многие часы в лаборатории, без будильников и других сигналов, они все равно не будут спать дольше. Возможно, объяснение этого феномена частично кроется на генетическом уровне, а именно в мутации гена BHLHE41[70]. Ученые в настоящее время пытаются понять, за что отвечает этот ген и как он придает организму устойчивость к такому небольшому количеству сна.

Думаю, что, узнав об этом, некоторые читатели решат, что относятся именно к такой группе, но это очень, очень маловероятно. Этот ген достаточно редкий, и в мире насчитывается лишь горстка людей с подобной аномалией. Чтобы подкрепить этот факт, я процитирую одного из моих коллег доктора Томаса Рота, работающего в детройтской больнице Генри Форда. В свое время он сказал: «Количество людей, которые могут спать меньше пяти часов без какого-либо ухудшения работоспособности, выраженное в процентах от общего числа населения и округленное до целого, равно нулю».

Лишь доля процента людей действительно устойчива к хронической нехватке сна на всех уровнях функционирования мозга. Для человека попасть под удар молнии (при средней продолжительности жизни вероятность равна 1/12000) более реально, чем стать носителем гена, который позволит ему без ущерба для здоровья спать по пять часов в сутки.

«Я просто психанул и…» Эти слова часто предшествуют описанию развернувшейся трагедии, когда солдат неадекватно реагирует на вызывающее поведение гражданского, врач — на непростого пациента или родитель — на непослушного ребенка. Все эти ситуации могут быть объединены тем, что в них неуместный гнев и враждебность, проявленные человеком, вызваны усталостью или недостатком сна.