Голый король шоу-бизнеса - Марина Серова

Папазян пару секунд помолчал, потом резко поднялся и произнес:

– Поехали!

Городская клиническая больница номер восемь, в которой лежал Геннадий под надежной охраной милиционеров, находилась в одном из центральных районов Тарасова, возле Волги. Папазян, сидевший рядом со мной в машине, был сосредоточен. Он не шутил, не балагурил и не препирался со мной, а с самым серьезным видом что-то обдумывал.

«Наверное, как мы с ним в баню пойдем», – мысленно хмыкнула я, но вслух ничего говорить не стала – все-таки мероприятие предстояло серьезное. Это я про киллера, а не про баню, разумеется.

Полесников лежал в отдельной крохотной палате, нога его была забинтована. Лицо бледное, осунувшееся и какое-то безразлично-усталое. В вене правой руки торчала игла от капельницы. Вместе с нами в палату вошла и медсестра, посмотрела на капельницу и сменила флакон.

– Постарайтесь не очень долго, – бросила она нам. – Все-таки человек после операции.

По лицу Папазяна скользнула усмешка, но он очень любезно пообещал сестре не травмировать психику больного. Мы сели на стулья возле койки, и Папазян обратился к Геннадию:

– Ну что, Полесников? Не надумал нам рассказать, кто тебя нанял для убийства Карпинского и как все произошло?

Геннадий молчал. Папазян повздыхал, потом склонился над киллером и сказал:

– Пойми, Гена, отпираться-то бессмысленно. В лесу на поляне, где повесили Карпинского, следы от твоей машины. Взяли тебя со стволом, да еще в перестрелке, при попытке убийства сотрудников правоохранительных органов. Я уж не говорю про Гольдберга с его бабой и про нее, – он кивнул в мою сторону.

Геннадий зашевелился. Видимо, это причинило ему сильную боль, потому что он не сдержался и застонал.

– Ты вот здесь лежишь, стонешь, – подхватил Папазян, – ногу тебе прострелили... А хозяин твой сидит себе в теплом местечке и радуется. Ты что, Гена, думаешь, он пошевелится, чтобы что-нибудь для тебя сделать? Думаешь, адвоката лучшего для тебя наймет, да? Чтобы наказание тебе смягчить или вообще отмазать... Так вот, не будет этого, Гена! И ты сам это прекрасно понимаешь. Ему вовсе не нужно светиться и афишировать дела с тобой! Так что он будет от всего открещиваться. И без твоей помощи нам его не посадить, Гена. Неужели тебе самому охота сидеть в то время, как он будет на свободе при деньгах и положении?

Геннадий тяжело дышал, уставившись в одну точку и периодически постанывая.

– А тебе за помощь правоохранительным органам – смягчение вины, совсем другое отношение и прокурора, и судьи, – продолжал Гарик. – Учтут состояние твоего здоровья, да еще и адвокат постарается – не заметишь, как на свободу выйдешь!

Геннадий чуть не всхлипнул от столь привлекательной перспективы, однако он не мог не понимать, что все соловьиные трели Папазяна, конечно, несколько преувеличены. Тем не менее не мог не понимать и того, что его-то вина доказана, что ему не отвертеться, и срок, какими бы ни были смягчающие обстоятельства, он получит.

– Гена, – вступила я в разговор. – Сидеть тебе будет намного приятее, если ты будешь знать, что твой хозяин также получил свое. Разве не так?

Геннадий не ответил, о чем-то сосредоточенно размышляя.

– Плохо мне, – наконец проговорил он. – Больно, и температура, кажется. Соображаю плохо...

– Так это мы сейчас исправим, – засуетился Папазян, – сейчас сестричку кликнем, она тебе укольчик сделает, обезболивающее там, жаропонижающее, все дела... Будешь, как огурчик!

И он пошел в коридор за сестрой. Та пришла хмурая, потрогала лоб Полесникова, пощупала пульс, затем ловко сломала ампулу и ввела Геннадию какое-то лекарство.

– Может быть, отложите разговор? – обратилась она к Папазяну. – Ему бы поспать не мешало.

– Потом поспит, милая, потом, – чуть приобняв сестру за талию, ласково проговорил Гарик. – Не можем мы разговор прекратить, уж очень важный он у нас, понимаешь? Мужской такой разговор, серьезный.

Медсестра покосилась в мою сторону, вздохнула и сказала:

– Что ж, раз Владимир Сергеевич разрешил, я запрещать не могу. Но все равно постарайтесь недолго.

Владимир Сергеевич был лечащим врачом Полесникова, именно с ним разговаривал Гарик перед тем, как мы вошли к Геннадию, именно его Папазян убедил в необходимости беседы.

Сестра вышла из палаты, Геннадий лежал, прикрыв глаза.

– Ты не засыпай, Гена, не засыпай, после отоспишься, времени у тебя предостаточно будет, – скороговоркой заговорил Гарик, трогая Полесникова за плечо. – Давай сперва показания запишем, вот я уже и протокольчик приготовил.

Он достал заготовленные белые листы и устроил их у себя на коленях, приготовившись слушать. Полесникову вроде бы стало полегче, дыхание его выровнялось, и взгляд был уже не такой затуманенный и страдальческий.

– Хорошо, – хрипловато проговорил он. – Пишите...

Гарик щелкнул авторучкой.

– Убить Карпинского мне действительно приказал Коновалов, – начал Полесников. – Он был должен Карпинскому почти пол-лимона баксов, а отдавать, естественно, не хотелось. А Карпинский в последнее время стал настойчиво требовать бабки. И главное, сорок процентов акций на его сестрицу были оформлены. Это он специально подсуетился, чтобы самому не светиться. Он же сам кому только не был должен! А так – надежно вложил капитал, и взятки гладки. Вот Коновалов и думал, что он не скоро бабки назад потребует. Но у Карпинского какой-то новый план возник, новый бизнес-проект, и ждать он не собирался. В последний раз между ними очень крупный разговор состоялся, Карпинский прямо сказал, чтобы деньги были, иначе он сделает так, что Коновалов лишится своей доли и останется с голой задницей. Коновалова такое положение, конечно же, не устраивало. Вот он и принял меры.

– То есть послал тебя его убить, – уточнил Папазян, скрупулезно записывая каждое слово Геннадия.

– Ну да... – после паузы подтвердил тот, и Гарик удовлетворенно кивнул головой.

Он поскрипел ручкой, после чего сказал:

– Давай расклад. Как все получилось.

– Ну как, как... – усмехнулся Полесников. – Проследил я за ним после того, как он из «Каскада» ушел. Коновалов меня еще до этого вызвал и отдал команду. Я все понял, проехал за Карпинским, убедился, что он один в квартире...

– И часто тебе Коновалов подобные поручение давал? – спросил Гарик.

– О чем вы? – усмехнувшись, удивился Полесников. – Это было один-единственный раз. В чем чистосердечно признаюсь и раскаиваюсь.

Папазян не стал сейчас колоть Геннадия на случаи других заказов, он и так был рад до смерти, что удалось выбить из Полесникова показания против Коновалова и что дело об убийстве Карпинского практически раскрыто. А киллер, естественно, не дурак, чтобы выкладывать обо всех своих профессиональных эпизодах.

– Одним словом, я позвонил в квартиру, Карпинский открыл... Я сказал, что меня послал Коновалов поговорить, что у него есть новое предложение. Карпинский поверил, он же знал меня как игрока, завсегдатая «Каскада». Правда, немного удивился, что Коновалов не приехал сам, а послал меня. Но ничего не заподозрил и в квартиру пустил. Ну, а там уже дело техники. Вырубил я его ударом по темени. Потом на себе на улицу вытащил и в машину усадил. Поздно было, народу никого, да и за пьяного его легко можно было принять. Короче, отвез я его в лес, ну и... Все как было велено.