Золотая обойма - Владимир Колычев

Только теперь Семен смог осмотреть его рану. Мало того, что пуля раздробила коленку, она еще и задела артерию. Кровь хлестала из раны, и Семен знал, как ее остановить. И бинты у него при себе были, и резиновый жгут.

Руки его совсем закоченели, тело уже превратилось в ледышку. Теплая куртка лежала совсем рядом, до нее было каких-то метров двадцать-тридцать. Надо бы подняться, сходить за ней, одеться. Но за это время из раненого Чипса вытечет вся кровь. Конечно, Семен мог раздеть этого фрукта, но это было бы мародерство.

— Сейчас, — пробормотал Семен, затягивая узел.

Жгут он все-таки наложил и зафиксировал, но едва не лишился чувств от бессилия, чудом удержался в сознании. Инстинкт самосохранения пришел ему на помощь. Обморок для него сейчас — конец всему. Парень замерзнет насмерть или Чипс пристрелит его. Карабин лежал в снегу. Взять оружие в руки — не проблема.

Семен нащупал карабин, поднялся, опираясь на него, сверху вниз глянул на Чипса, едко усмехнулся и заявил:

— Ладно, живи пока.

Он ударил его прикладом в голову. Негуманно, конечно, но другого выхода у него не было. Где-то под одеждой у Чипса мог прятаться пистолет. Обыскивать его у Семена не было ни сил, ни времени.

Сознание он все-таки потерял. На ходу. Шел-шел и отключился. Врезался в кусты, пришел в себя.

Под этим кустом и лежала его куртка, пробитая пулей. Семен не чувствовал в себе сил, но все же стал одеваться. Кто-то ведь держал его за руку, когда он шел, ничего не соображая. Может, дух покойного отца? Эта же сила помогала ему и сейчас.

Он оделся, но не согрелся. Тело по-прежнему задубелое, ноги деревянные. Но, как бы то ни было, на обратном пути парень не отключился. Он вернулся к Чипсу, замахнулся карабином.

— Не надо, — пробормотал тот.

— Лучше застрелить? — спросил Семен, усмехнулся и уселся прямо на снег.

— Переиграл ты меня.

— Один-один в мою пользу.

— Выбираться нам отсюда надо.

— Я-то выберусь, — сказал Семен.

Чипс промолчал. В его положении сейчас не стоило определять свою судьбу. Эта компетенция перешла к Семену.

— Давай-ка я тебя обыщу.

Радиостанция не представляла особого интереса, водительские права на имя Щипанова Ильи Михайловича тоже, а ключи от машины Семен забрал себе. Нашелся и пистолет. «Вальтер» и глушитель к нему были вложены в специальный карман зимней куртки, как и охотничий нож. Еще он отыскал пластиковую ленту, точно такую, какой наемники стягивали ему руки за спиной.

Этой лентой Семен Чипса и связал. Тот даже не пытался сопротивляться. Если он взят в плен, значит, не утратил права на жизнь.

Связал он Чипса и по ногам его же брючным ремнем. Парень снял с него лыжи, соорудил из них что-то вроде санок, уложил на них пленника и снова бухнулся в снег. На ногах держаться не было сил. Как же он доставит раненого к машине?

— Ты же шел меня убивать, — сказал Семен.

— Или я тебя, или ты меня.

— Забрал бы алмаз и свалил.

— Нет никакого алмаза.

— Деньгами взял бы. Я бы откупился.

— У меня — задание.

— Вот я и говорю, героически погиб при выполнении боевого задания.

Семен вдруг понял, что перестал ощущать холод, и глаза его стали слипаться. Если он не возьмет себя в руки, не сделает над собой невероятное усилие, то — все.

Парень поднялся. От встряски у него закружилась голова, и он едва удержал равновесие.

— Вот скажи, что бы ты со мной сейчас сделал? — спросил Семен.

Чипс закрыл глаза, давая понять, что ему лучше молчать, чем нагло врать.

— Вот и я о том же.

Лыжи легко скользили по снегу, но тайга — не городской парк с беговыми дорожками. Здесь чуть ли не на каждом шагу препятствие. То через кусты нужно продираться, то через упавшее дерево переступать.

Перед одним таким деревом Семен и остановился. Сам-то он перевалить через него мог, а как быть с Чипсом?

— Я и сам могу, — сказал тот.

— Да?

— Ты меня только на лыжи поставь.

Семен кивнул, помог Чипсу перебраться через препятствие, а затем — встать на лыжи. Он и руки ему развязал, и палки дал. Дело со скрипом, но пошло. Кое-как они добрались до берлоги с убитой медведицей. Там же лежали и покойники. Никто не ожил.

— Волки набежать могут, — сказал Чипс.

— И что, карабин тебе дать?

— Да хотя бы нож.

— Тебя мама хитрым задом вперед рожала? — осведомился Семен.

— Не трогай мою маму! — огрызнулся Чипс.

— Ты, падла, моего отца тронул!

— Я тронул?

— Убил, а тело увез. Где оно?

— Не знаю.

— Сейчас узнаешь. — Семен остановился, снял с плеча карабин, передернул затвор. — На том свете скажут.

— Не надо, — прохрипел Чипс, отпустил палки, на которые опирался, и рухнул в снег. — Все, больше не могу.

— А больше и не надо, — сказал Семен, поставил на землю карабин, оперся на него.

Он всем своим истерзанным естеством понимал, что садиться нельзя. Потом у него не хватит сил подняться.

— Холодно мне.

— Всем холодно.

— Кровь не греет. Всю там оставил.

— Где тело моего отца?

— Не знаю.

— Кутепина знает?

— Кутепина знает, — подтвердил Чипс.

— Она отца убила?

— Да, убила.

— Тело зачем увезла?

— Надо так было.

— Кому надо?

— Аксакальше.

— Кому?

— Аксакова ее фамилия.

— Кто такая?

— Муж у нее… — Тут-то Чипс и отключился.

Семен чертыхнулся и осторожно приложил палец к его шее. Вроде бы жив.

Чипс мог рассказать много интересного. Именно поэтому Семен просто обязан был сохранить ему жизнь. Он снова соорудил носилки из лыж, уложил тело, впрягся. Но хватило его метров на двадцать, никак не больше. Еле живой от усталости, он упал в снег и потерял сознание.

В чувство его привела паническая мысль. Руки у Чипса развязаны, он может собраться с силами и напасть. Семен открыл глаза, лихорадочно приподнялся на локте. Чипс лежал в прежнем положении, в лице ни кровинки, тело окоченелое. Пульса у него не было.

Семен лег на спину, закрыл глаза. Сосны в белых шапках над головой, еще выше — серое небо, вокруг безжизненная, непроходимая глушь в звенящей тишине. Совершенно ничего не изменится, если он сейчас умрет. Сыч не вскрикнет, волчица не завоет. Никому здесь нет до него дела. Сначала его присыплет снег, к лету тело оттает, а через год-другой останутся только обглоданные кости. Нужно ему это?