Потайная дверь - Ева Фёллер

Себастьяно всё ещё не был уверен, что Джордж так уж невиновен, и честно пытался его разоблачить. Мы посетили несколько мероприятий, где встречали его, однако ни разу нам не удалось застать его в одиночестве. Всегда кто-нибудь оказывался поблизости, так что всякая попытка изобличить его словами из будущего терпела поражение из-за нежелательных слушателей поблизости. Однажды Себастьяно попытался на одном светском сборище заманить Джорджа в пустую комнату рядом, но не успел он произнести компьютер или что-нибудь специальное того же рода, как мимо прошёл другой гость, так что Себастьяно смог произнести только что-то незначительное, что ему подсунул преобразователь.

При этом не проходило и дня, чтобы граф не попался нам на пути тем или иным образом. У благородного сословия было не так уж много мест встречи, и он с милой регулярностью появлялся всюду, где бывали и мы. Таким образом он стал чуть ли не постоянным сопровождающим, который не упускал случая примкнуть к нам и ухаживать за мной своим шумным и вместе с тем старомодным образом. Между тем я сильнее, чем прежде, была убеждена, что ему нечего скрывать, но Себастьяно никак не мог избавиться от недоверия к нему, как бы граф ни притворялся доброжелательным и гостеприимным.

По приглашению Джорджа мы с Ифи и Реджи посетили Амфитеатр Астлея, нечто среднее между цирком и театром, где на большом манеже показывали свои трюки наездники, жонглёры и клоуны, а мы при этом на галерее пили шампанское и поглядывали на арену. В другой раз Джордж пригласил нас в свою ложу в Опере, где я впервые в жизни слышала пение настоящего кастрата, которое нашла жутковатым, хотя у мужчины и впрямь было чудесное сопрано. Через день после этого мы все вместе пошли на представление шекспировского «Сна в летнюю ночь». Спектакль мне очень понравился и пробудил у нас с Себастьяно желание в будущем чаще ходить в театр.

Если нам двоим вообще светило какое-то будущее.

Эта гнетущая мысль постоянно присутствовала во всём, что мы делали. Многие поверхностные удовольствия, которым предавался лондонский высший свет, не могли нас отвлечь от того, насколько серьёзно наше положение. У нас было такое чувство, что время убегает – в прямом смысле слова. И хотя наши дни были наполнены активностью до краёв, мы с этой активностью топтались на месте.

Один раз мы заглянули к мистеру Стивенсону, который обрадовался нашему визиту и продемонстрировал нам прогресс в конструкции его своеобразной паровой машины, что, правда, не обогатило нас новыми познаниями.

Ничем не лучше обстояло дело при нашем посещении мистера Тёрнера, на сей раз под тем предлогом, что мы хотим купить у него картины. Он тут же решил нам их подарить, однако Себастьяно настоял на обычной оплате. Ведь мы могли позволить себе это, кроме того, картины стоили лишь малую долю той цены, которую они будут иметь двести лет спустя. Себастьяно выбрал один из моих портретов, написанных мистером Тёрнером, и велел мистеру Фицджону повесить его над камином в приёмном салоне. Я выбрала себе картину со Стоунхенджем и попросила мистера Фицджона прикрепить её у меня в спальне, напротив кровати. У меня было какое-то смутное чувство, что там ей самое место, хотя она действовала невероятно угнетающе, почти пугающе. Высоко возносящиеся вверх и сплавленные там с темнотой каменные колонны, бегущая фигура, так похожая на меня, – достаточно было только взглянуть, как сердце начинало биться от тоски. Даже Бриджит вела долгие разговоры с собой из-за этой картины, в ходе которых храбро уверяла себя, что это ведь всего лишь искусство.

Когда мы с Себастьяно ночами были одни, мы гадали о том, как там дела у Хосе. Ведёт ли он поиск исправного портала или навсегда сгинул в водовороте времени? Себастьяно сказал, что Хосе так просто не возьмёшь, он наверняка скоро объявится, неважно, каким образом. И тогда всё разъяснится и снова придёт в порядок. Я бы с удовольствием в это поверила, но голос Себастьяно звучал чуть-чуть увереннее, чем следовало, и я заметила тень тревоги, скользнувшую по его лицу до того, как он успел отвернуться.

Я по-прежнему была в отчаянии из-за потери маски и боялась ситуации, в которой решится всё и от которой, возможно, будет зависеть не только моя жизнь, но и существование всего мира. Если я отправлялась с Ифи на шопинг, то главным образом потому, что надеялась где-нибудь снова обнаружить Эсперанцу или её магазин масок. Но нигде не было никакого следа.

Я была одержима мыслью, что всё, что впоследствии произойдёт плохого, совершится только по моей вине. Я неосторожно подвергла себя опасности, испытывая судьбу, и теперь мы потеряли наш последний козырь. Хотя с тех пор не случилось ничего необычного, я всеми фибрами чувствовала, как положение постепенно обостряется и ведёт к катастрофическому исходу. Я, как и прежде, была уверена, что всё решится в обществе принца-регента, хотя понятия не имела, откуда у меня бралась эта уверенность.

Мой затылок хотя больше и не чесался, но я всё равно временами чувствовала, что за мной наблюдают, где бы я ни находилась. Всякий раз я внимательно оглядывалась по сторонам, но не замечала ничего подозрительного.

Ифи, которая в отличие от меня всегда сияла как солнышко и чуть ли не лопалась от хорошего настроения, делала всё возможное, чтобы как-то расшевелить меня. Она наняла учителя танцев, расфранчённого француза с тонкими усиками. Его звали месьё Мерьё, и он был мастер котильона. Ифи лично контролировала наш с Себастьяно прогресс во время занятий, чтобы на будущих балах мы тоже представляли собой достойное зрелище.

Кроме того, она научила нас карточной игре под названием «Фараон» и уверяла, что игра доставляет истинное удовольствие лишь при настоящих ставках. Хотя она выиграла у нас кучу денег благодаря превосходящему игровому опыту, она продолжала в ходе наших совместных шопинг-туров покупать себе всё за мой счёт. Правда, она всякий раз великодушно следила за тем, чтобы и я не оставалась с пустыми руками. Однажды она потащила меня к портнихе, где мне должны были подогнать по фигуре очень дорогое новое платье для вечеринки у принца-регента. Моё возражение, что мы недавно уже купили мне бальное платье, на неё не подействовало. Кажется, было абсолютно исключено, чтобы я где-то появилась повторно в одном и том же бальном платье, а поскольку то платье, которое я недавно купила, предназначалось для бала-альмака, для другого праздника я должна была запастись ещё одним. И хотя Ифи ещё не раздобыла для нас приглашение принца-регента, но говорила, что приложит усилия и ей это удастся.

Принц-регент, кстати, хотел прийти и на танцевальный вечер-альмак, что немного оживило мой интерес. А в остальном у меня было столько же охоты идти на этот бал, как и на все остальные мероприятия, то есть попросту нисколько.

Чем подавленнее я становилась, тем радостнее и предприимчивее вела себя Ифи. Она заезжала каждый день, чтобы забрать меня на какой-нибудь выезд или чтобы остаться у меня поиграть в карты или пообедать. Реджи тоже появлялся часто. К раздражению Себастьяно, он продолжал за мной ухаживать, но вёл себя при этом далеко не так навязчиво, как Джордж, поэтому я легко могла держать дистанцию. Как бы я хотела, чтобы Себастьяно удерживал Ифи хотя бы вполовину так далеко.