Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - Владимир Хрусталев

Генерал Ю.Н. Данилов писал о ходе военных действий в этот период: «Что касается русских войск на кавказско-турецком участке фронта, то, дабы предупредить ожидавшееся там наступление турок, русское главнокомандование решило применить свой обычный прием на Востоке, заключавшийся в захвате инициативы путем более раннего перехода в наступление собственными, хотя бы и более слабыми силами. В данном же случае силы русских по числу батальонов были почти равны турецким (126 батальонов на всем фронте против 122 турецких); в кавалерии же и артиллерии мы имели даже некоторое численное превосходство. Главный удар решено было направить в Эрзерумском направлении, что неизбежно приводило к операции против крепости Эрзерум.

Названная крепость лежит в узле многих дорог, почему с захватом ее облегчалась дальнейшая задача разбития по частям турецких войск по мере подхода их из внутренних районов Турции.

Из других более важных пунктов данного района следует еще назвать Трапезунд, являвшийся базой для турецкого флота в Черном море, и Битлис – удобный исходный пункт для наступательной операции турок в Азербайджане. Оба этих пункта также привлекали внимание главнокомандующего Кавказской армией. Надо заметить, что к весне 1916 г. можно было ожидать прибытия к туркам новых подкреплений из-под Дарданелл и Месопотамии, почему зимнее время являлось наиболее выгодным для начала русских операций.

Наступление русских войск против Турции началось в первой половине января 1916 г. Оно вылилось в ряд удачных тактических действий из-за обладания горными перевалами, которые выполнялись при сильных зимних стужах, доходивших до 25 градусов ниже нуля, сопровождаемых ветрами и сильными вьюгами. Русским войскам в целях обходов турецких позиций приходилось карабкаться по горным кручам, на высоте нередко 9–10 тыс. футов.

Оказывавшееся турками сопротивление было вначале слабым, но затем постепенно крепло ввиду частичного получения ими подкреплений. Тем не менее движение вперед русских продолжалось, и уже к началу февраля русские колонны стали подходить к Эрзеруму». (Данилов Ю.Н. Великий князь Николай Николаевич. М., 2006. С. 377–378.)

Военные будни и заботы постоянно требовали внимания императора, как и политические дела государственной важности. Государыня Александра Федоровна продолжала планомерно, настойчиво и систематически напоминать супругу об этих проблемах. Так, например, в очередном письме к супругу она опять обращала его взор на нерешенные вопросы: «Разве ты не мог бы секретно вызвать Штюрмера в Ставку? Ведь у тебя бывает столько народа, – чтобы спокойно переговорить с ним, прежде чем ты примешь какое-нибудь решение? Смотри, когда увидишь Дубенского, то незаметно наведи разговор на тему о толстом Орлове и заставь его высказаться относительно последнего, если у него хватит храбрости обличить низость человека, который впутывает и других из старой Ставки, слишком высокопоставленных. Фед. (С.П. Федоров, лейб-хирург. – В.Х.), я думаю, тоже знает это. Меня он всегда обозначал словом “она”, выражая уверенность, что я не так скоро пущу тебя опять в Ставку после того, как они навязали тебе “своих” министров. Расспроси и про Дрентельна, который готовил для меня монастырь. Дж. и Орл. (В.Ф. Джунковский и В.Н. Орлов. – В.Х.) следовало бы прямо сослать в Сибирь. По окончании войны тебе надо будет произвести расправу. – Почему это должны оставаться на свободе и на хороших местах те, кто все подготовил, чтоб низложить тебя и заточить меня, а также Самарин, который сделал все, чтоб натворить неприятностей твоей жене? А они гуляют на свободе, и так как они остались безнаказанными, то многие думают, что они уволены были несправедливо. Противна эта человеческая лживость, – хотя я давно это знала и высказывала тебе мое отношение к ним. Слава Богу, что Дрент. также ушел. Теперь тебя окружают чистые люди, и я только желала бы, чтобы Н.П. [Саблин] был в их числе. Мы долго говорили о Дмитрии [Павловиче]. Он говорит, что этот мальчик совершенно бесхарактерен и что на него может влиять каждый. Три месяца он был под влиянием Н.П. и вел себя в Ставке хорошо. Так же он держал себя и в городе; и, как тот, не бывал в дамском обществе. Но – как с глаз долой, так попал в другие руки. Он находит, что в полку мальчик портится, потому что в этой среде грубые разговоры и шутки ужасны, и там его нравственный уровень понижается. Теперь он в должности адъютанта». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 371–373.)

Государь временами будто бы не воспринимал некоторые советы и наставления дорогой супруги. В кругу многих мужчин (особенно на Востоке) часто бытует суждение: «Выслушай мнение женщины и сделай наоборот». Конечно, это не относится к категории мужей из разряда так называемых «подкаблучников». Если верить великому князю Николаю Николаевичу, то Государь якобы признавался, что для него «лучше десять Распутиных, чем одна истерика Александры Федоровны». Известно, что император пытался избегать всяких конфликтных ситуаций, но поступал так, как считал должным. Иногда советы, даваемые другими, совпадали с мнением «самодержца», и те тогда получали жизнь, но это отнюдь не значит, что они были навязаны императору. Хотя и случались отдельные компромиссы, которые принимал император, но в зависимости от ситуации. В его ответном письме от 8 января 1916 г. супруге имеются такие ласково-дипломатические строки:

«Дорогая моя, ничего нет интересного, о чем бы стоило писать – я повторю тебе только старую песенку, которую ты знаешь уже 32 года, что я тебя люблю, предан и верен тебе до конца!

Люблю тебя страстно и нежно, мое родное Солнышко! Да хранит Господь тебя и детей! Нежно целую вас всех.

Ники.

Привет А.» (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 373–374.)

Императрица Александра Федоровна продолжала плохо себя чувствовать и не покидала пределов Александровского дворца.

Старшая сестра милосердия Собственного Ее Императорского Величества лазарета в Царском Селе В.И. Чеботарева (1879–1919) записала в своем дневнике от 8 января 1916 г. следующие мнения и новости, но на уровне слухов:

«8-го января. Вот и праздники промелькнули. Дети приезжали все время, Государыня ни разу, лежит с больным, расширенным сердцем. Зачем это Боткин поощряет? Другие лица, другая обстановка скорее бы рассеяли, отвлекли бы мысли в другую сторону, а то опять темные, тревожные слухи.

Сегодня уверяли, что Григорий (Распутин. – В.Х.) назначен лампадником Феодоровского собора. Что за ужас! А ненависть растет и растет не по дням, а по часам, переносится и на наших бедных несчастных Девчоночек, Их считают заодно с Матерью.

Татьяна Николаевна трогательно-ласкова, помогала даже в заготовке, сидела в уголку, чистила инструменты, а 4-го приезжала вечером переварить шелк, сидела самостоятельно в парах карболки, расспрашивала про мое детство, есть ли у меня братья и сестры, где брат, как его зовут. Ольга уверяет, что мечтает остаться старой девой, а по руке ей Шах Багов пророчит двенадцать человек детей. (Из дневника В. Чеботаревой. 1916 год. В дворцовом лазарете / Новый журнал. № 181. Нью-Йорк, 1990. С. 209–211.)