Вирус Зоны. Сеятель - Дмитрий Лазарев

– Осторожно!

Слышу крик Риты и дергаюсь в сторону. Это меня спасает – запущенный кинетиком со страшной силой баллон огнетушителя размозжил бы мне голову, а так только дробит плечо. Правда, это «только» – тоже не фонтан. Валюсь на пол, рыча от дикой боли, и Рите какое-то время приходится меня прикрывать, «вампиря» всех и вся на пределе возможностей. То же самое приходится делать и мне – нужна срочная регенерация, иначе боль и сломанное плечо сделают меня совершенно несостоятельным перед встречей с главным врагом.

Последующие минуты мне плохо запоминаются. От боли мутится в глазах, мелькают сгорбленные тени зачумленных, летит еще какая-то тяжелая штуковина, которую я отражаю в сторону кинетическим импульсом, полыхает пламя, покрываются инеем стены и пол от морозных ударов фризеров. Упираю в колено приклад автомата и отчаянно давлю на спуск, рассылая свинец смертоносным веером. Естественно, ни о какой прицельной стрельбе не может идти и речи, но по такой толпе трудно промахнуться. Рита на всякий случай держится позади меня, чтобы ее не задели энергетические удары Новых. Как говорится, на защиту ребенка надейся, а сама не плошай. Я вслепую бью вперед морозом, надеясь достать Измененных…

А в какой-то момент все просто заканчивается: и зачумленные, и Новые, и энергетические удары. Я с трудом поднимаюсь на ноги, опираясь на автомат. Боль, еще недавно вгрызавшаяся в меня подобно бешеной собаке, не унимается совсем, однако делается тупой, давящей, и левой рукой я уже худо-бедно могу двигать.

– Кажется, все, – говорю, совершенно не сомневаясь в своих словах. – Больше заслонов не будет. Только Сосед. И Дмитрий. Поспешим – время на исходе.

И в этом я почему-то тоже совершенно уверен.

Ольга почувствовала тот самый момент, когда надо ударить. Другого шанса просто не будет. Отец, работая даже не на предельном, а на запредельном для себя уровне, сковал чужака ментальным противостоянием. Но силы в том немерено, и без ее вмешательства поражение отца – вопрос нескольких минут.

Ольге было страшно. Безумно страшно тянуться своей Силой туда, за дверь, к этой чудовищной «черной дыре» в человеческом обличье. Но надо. Отец столько для нее всего делал и не отвернулся, даже когда это сделал бы почти любой. Сейчас он жертвует собой, чтобы дать ей шанс выжить. И что она? Струсит? Не сделает того, для чего предназначена? Назвалась «глушилкой» – глуши, черт тебя дери! Да, и эту жуть задверную тоже глуши. Всем страшно. И отцу. И Петру было страшно, когда он принимал решение, зная, что является главной уязвимостью среди них троих, что через него могут достать остальных. А ты что? Из другого теста? Прокисшего?

И Ольга потянулась. Сначала осторожно нащупала врага, а потом, что называется, жахнула по нему из всех своих глушительских орудий. Не верила она, если честно, что у нее хоть что-нибудь получится: уж больно могуч гад, ну как прикажете глушить такого? Но удар достиг цели – слишком уж втянулся чужак в ментальную схватку с отцом, поздно заметил угрозу и принять меры уже не успел. Это было словно пытаться задушить анаконду. И не важно, что их двое, а она одна – могучая тварь бьется в их руках и вот-вот сбросит временные оковы, наложенные Силой «глушилки», а тогда…

– Папа, давай!

Только сейчас, со всей ментальной мочи, ударить по проклятому чужаку и сжечь его мозг! Другого шанса не будет.

И Андрей Игоревич ударил. Ольга почувствовала, что отец вложил в эту отчаянную ментальную атаку все ресурсы своего разогнанного катализатором, но ослабленного чумой организма. «Лояльная» так хотела почувствовать ментальную агонию чужака, что на мгновение ей показалось, что таки почувствовала… Увы, лишь на мгновение. «Анаконда» продолжала биться, свивая свои могучие кольца, несмотря на яростный совместный натиск Ольги и Андрея Игоревича, а это означало, что они проиграли. «Лояльная» уже ощущала, что Сила ее на исходе, и чужак вот-вот сбросит ее «глушение». Теперь спасти их могло только чудо и…

* * *

«Самое время!» – решил Дмитрий, прикинув расклад. Лучшего ждать не стоит – можно не дождаться. Он встал так, чтобы сверхбыстрые Новые не видели, что он делает. К тому же их сейчас куда больше волновал подобравшийся совсем близко сувайвор, чем пока не дававший поводов для беспокойства «лояльный» – их прежний лидер, что привел их сюда. С чего бы, спрашивается, им беспокоиться?

Момент неустойчивого равновесия, когда «глушилка» и разогнанный псионик на считаные секунды сковали Игрока, Дмитрий, конечно же, уловил. Идеально выверенное, скрытное движение – рука «лояльного» нырнула в карман и вернулась с пистолетом. Никаких широких движений, ни в коем случае не поднимать оружие, иначе мгновением позже будешь заливать пол кровью из своего вскрытого горла. Только слегка вывернута кисть, дуло направлено под нужным углом, плавное нажатие на спуск – и пуля пронзила навылет грудь Кейт. Зачумленная на миг замерла и начала заваливаться набок. Ранение не было смертельным, и «лояльный» это чувствовал. Он тоже падал, потому что нож вошедшего в сверхрежим Нового уже пронзил воздух в том месте, где только что была его шея. Падал, продолжая давить на спуск, и пули одна за другой попадали в содрогающееся тело-сосуд для Игрока.

При любых других обстоятельствах это убийство ничего бы не решало – Игрок уже показал, как лихо он умеет скакать из одной материальной оболочки в другую. Но только не в условиях, когда его блокирует «глушилка» и атакует на ментальном уровне сверхмощный псионик. Именно сейчас и был шанс добить его окончательно. Ну же, продержись еще хоть чуть-чуть, «глушилка»!

Мгновение – и замер над Дмитрием сверхбыстрый Новый с занесенным ножом. Не нанес удар, ибо контроля со стороны Игрока больше не было – все его силы уходили на спасение собственной жизни или что там у них, у Источников, вместо нее. Считаные секунды – и умрет тело Кейт, идеальной переносчицы лесногорской чумы. Умрет, не успев запустить глобальную эпидемию и лишив Игрока материальной оболочки. Вот тогда…

Но додумать эту мысль «лояльный» не успел – исчез, снова войдя в сверхрежим, нависший над ним Новый, а мгновение спустя коридор заполнил жуткий мороз.

* * *

«Сверхбыстрые!» – понимаю я. Еще двое. И никаких помех их движению. А значит, я сделаюсь трупом в самой ближайшей перспективе. Почему я их чувствую? Не должен бы. Кровь кинетика, сувайвора, фризера и пьющего жизнь – все это не дает таких возможностей. Правда, пьющие жизнь могут чуять живых, но не различая, кто есть кто, и даже не видя разницы между человеком и Измененным… Вот разве что в крови Посвященного, которую он мне ввел в Лесногорске, содержалось что-то еще, какой-то неведомый бонус. Но думать об этом некогда – мое время уже выходит. Бью вперед что есть мочи и вампирической, и морозной составляющими моей Силы. Бью вслепую, потому что просто не вижу противника и могу только надеяться, что мои энергетические залпы хоть кого-то накроют. Уже не важно кого – там, впереди, друзей нет.

Кого-то накрывает – одну смерть я чувствую, но второй… Успеваю увидеть мелькнувшую впереди тень и ощутить усталую обреченность, а потом происходит что-то странное: невидимая смерть становится видимой. Сверхбыстрый убийца внезапно просто вываливается из суперрежима, а потому я успеваю среагировать на его атаку и перехватить руку с ножом. Дальнейшее сводится к короткой рукопашной схватке. Мой противник слишком привык, что он всех превосходит в скорости, привык убивать без сопротивления тех, кто не в состоянии его даже увидеть, и разучился драться с равными. У меня уходит меньше минуты, чтобы насадить его на его же нож.