Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник - Лилия Ильюшина

Теперь я понял, что бесконечность – это не счет из «Боли толстосума», который полыхал перед глазами. Бесконечность – это способность родителей задавать один и тот же вопрос разным тоном.

– Как вы меня нашли? – спросил я наконец самое главное.

Мама молча указала на белую кастрюлю с борщом. Папа объяснил:

– Понимаешь, Мэтью, мы, конечно, были ужасно встревожены, когда ты пропал. Но мама сказала, что, возможно, ты имеешь право на собственные ошибки. Была серьезная семейная дискуссия, но все-таки она послала тебе кастрюлю с Борщом…

– В общем, Мэтью, твой отец будет объяснять до обеда. Все просто: если ты решился есть Борщ, значит, дело плохо. Как только я увидела, что кастрюля почти пуста, мы собрались и поехали тебя искать.

– Шпион! – прошипел я Борщу.

Вот не зря он мне никогда не нравился!

– Мэтью, то, что ты натворил, – ужасно. Ты заставил нас волноваться. Из-за тебя Джеймс вынужден был прервать свои занятия. Здесь ты развел страшный свинарник, а если то, что рассказала Ворона, правда, – мне за тебя стыдно. Во-первых, я хочу, чтобы ты извинился перед нами. Во-вторых – наведешь полный порядок. Немедленно.

– Извините, – буркнул я, ни на кого не глядя.

Под конвоем презрительных взглядов я встал и закатал рукава.

– Кстати, Мэтью, а что это за заклинание на столе? Никогда такого не видела.

– Понятия не имею, так сразу было.

Мама с сомнением посмотрела на меня, но ничего не сказала. Остальные, спасибо им, разошлись. Я вздохнул, соображая, с чего начать. Швабру приставил сгребать листья, грязная посуда слеталась к раковине. Но не тут-то было!

– Нет, Мэтью. Никакой магии!

– Но почему? Я же неделю возиться буду! Мне нужно готовиться, следующий тур на носу!

– Зато раз и навсегда запомнишь, что устраивать такое безобразие просто недопустимо! Кстати, Мэтью, это правда, что у тебя были какие-то проблемы с магией?

– Что ты, мама! Просто, понимаешь… Мне важно было узнать, стою я чего-то сам, без магии, или нет.

Судя по маминому взгляду, моя амнистия была не за горами. Но все испортила гадкая Ворона. Она взмахнула крылом, и на пол со звоном полетели браслеты. Мама машинально подобрала их и недоуменно спросила:

– Мэтью, что это? Зачем ты снял браслеты? Мэтью, как ты мог?

Не в силах больше этого выносить, я схватился за тряпки.

– Мэтью, ты наденешь их немедленно! Сию же секунду! И если еще хоть раз…

– Хорошо-хорошо.

Со зловещим звуком браслеты щелкнули на запястьях. Так начался мой домашний арест.

Теперь я знаю, для чего обществу нужны заключенные: выполнять самую грязную работу. Пока они развлекались и обустраивались, я мыл посуду, оттирал от грязи ящики и шкафы, вытряхивал коврики, выметал листья, драил стены от цветных потеков. Короче, если вам вдруг требуется высококвалифицированный уборщик, обращайтесь. Единственное преимущество – никто со мной не разговаривал. А за ужином я сам не хотел. Когда я ем, я глух и нем, вот. Перед сном мама принялась раздавать указания:

– Эдуард, и прими уже нормальный вид, на этом доме стоит такая защита, что никто тебя не учует, не волнуйся. Мы с Дженни пока займем спальню внизу. Ты, Эдуард, и ты, Джеймс, подниметесь наверх. Ворона говорит, там есть подходящие дупла, где можно поместиться. А ты, Мэтью, постелешь себе здесь, в кухне.

Она вручила мне куль с бельем. Я попробовал возмутиться:

– Вообще-то это мой дом!

– Ну вот и веди себя как гостеприимный хозяин, – отрезала мама.

Мы остались одни, и я горячо зашептал:

– Мамочка, пожалуйста! Умоляю! Только не говорите, что вы мои родители!

– И это все, что тебя волнует? Ты заставил нас сходить с ума от переживаний, бросить все дела и нестись черт знает куда! Мэтью, лучше не доводи меня, а то очень пожалеешь!

Нет большей каторги, чем сидеть взаперти в доме, в котором все на тебя разобижены. Джеймс за каждым завтраком, обедом и ужином жаловался, как он страдает от того, что ему не хватает оборудования для его бесценных опытов. Мама демонстративно меня не замечала. К папе я сам никак не мог привыкнуть – у него никак не получалось вернуть себе нормальную внешность, – а он все смотрел на меня задумчивым взглядом совиных глаз. Если бы не Бусинка, я бы свихнулся.

Это она притащила пачку журналов, замаскированную под учебник теории Продвинутой Гармонии. Нарисовала акуле усы и заявила, что это теперь морской котик. Поспорила с белками, что они ни за что не смогут затащить Воронин шарфик на самую макушку дерева-в-дереве. Вопли ворона нежной музыкой лились в мои уши: я был отмщен!

На исходе второго дня заточения, когда я подумывал ставить зарубки на дереве, чтобы знать, сколько лет я тут провел, ко мне подошел отец:

– Мэтью, на семейном совете мы решили, что, если для тебя так важен этот конкурс, мы готовы дать тебе шанс. При одном условии: ты перестанешь делать глупости. Не желаю больше слышать, что мой сын превращается в гусеницу, изображает смелла, устраивает пьяные дебоши…

– Папа, да я даже не пробовал! И ты сам всегда говорил, что надо жить полной жизнью!

– Говорил. Но подумай: как эти выходки приближают твою мечту? В общем, Мэтью, заканчивай. И не надейся, что мы уедем: мама твердо настроена жить тут столько, сколько потребуется. А я бы хотел побыстрее от этого избавиться. – Он с отвращением дернул себя за бороду.

– Пап, а почему ты в таком виде?

– Ничего серьезного, просто приходится маскироваться. Не хочу, чтобы в случае чего были проблемы на работе.

Бедный папа. Наверное, уже сто раз пожалел, что когда-то сам принес мне кипу комиксов про Чарли Пранка. Он всегда так переживал из-за моего поведения. Без конца занудно бубнил, что глупости никого до добра не доводят. Папа работал младшим советником старшего подсказчика и очень волновался, что потеряет и эту должность, если до начальства дойдут слухи о моем безответственном поведении. Потому что, как известно, каков сын – таков и отец. О папиных проблемах я как-то не подумал.

– Мы вообще рискуем – у нас-то нет даже приглашений, не то что прав. Поэтому, Мэтт, я тебя прошу: будь серьезнее, не влипни снова в какую-нибудь историю!

Вот даже обидно: как будто это я специально напивался забывника и терял магию! Я даже хотел высказаться по этому поводу, но тут услышал разговор мамы и Бусинки:

– Дженни, я прекрасно понимаю, что побывать на празднике Весеннего Ветра в Карпетауне мечтает каждый. Но подумай, что будет, если папу или меня проверит патруль? А одну я тебя не пущу, даже не проси.

Вот он, звездный час Мэтью Грэнвилла, лучшего брата на свете. Я сделал шаг вперед:

– Я готов. Искупить и пожертвовать.