Несносная девчонка - Элизабет Роллз

Рада? К тому моменту, когда Джек пригласил ее на первый вальс, прежние представления Крессиды о леди Анне рухнули. Та никоим образом не показала, что не одобряет будущую невестку.

«Вы сделаете Джека счастливым. Спасибо, моя дорогая. Его необходимо расшевелить».

Но как она сможет осчастливить Джека? Что значит: «его необходимо расшевелить»? Крессида знала, что она иногда доводит его до бешенства, но не могла понять, каким образом это принесет ему счастье.

Когда он закружил ее в вальсе, Кресс вздрогнула. Он не прижимал ее к себе, и она подумала, что больше его не волнует.

«Он не любит тебя. И ты это знаешь. Он добрый, благородный и заботливый, но тебя он не любит».

Среди танцующих она увидела Мэг и Марка. Они вальсировали, не сводя друг с друга глаз и тесно прижавшись. Если бы они не были женаты, то о них наверняка судачили бы все кому не лень. Как бы ей хотелось вот так же танцевать с Джеком.

Чтобы не столкнуться с другой парой, он приблизил ее к себе. Она уловила аромат его одеколона и еще терпкий запах, присущий только ему.

Джек заслонил собой все вокруг, и она видела только его одного. И в ее сердце царил один он.

– Джек… – У нее пересохло горло. – Вам не кажется, что мы оказались слишком близко друг к другу?

– Недостаточно близко, – мягко заметил он. – Но сейчас я ничего другого не могу себе позволить, так как, если я вас поцелую, то разразится скандал.

– Что вы сказали?

– Я не могу поцеловать вас прямо здесь, – терпеливо повторил Гамильтон. – Вам придется немного подождать.

– Я не хочу, чтобы вы меня целовали, – солгала она.

Он усмехнулся.

– А вы, оказывается, ужасная врунишка.

На следующий танец Крессиду пригласил лорд Парбери и смутил ее еще больше.

– Давно пора, – заявил он. – Вот уж не думал, что Джек окажется таким недотепой! Уверен, вы будете счастливы, дорогая. Леди Анна, по-моему, очень довольна.

Крессида ничего не понимала. В промежутках между танцами Джек постоянно был рядом и ни на минуту не отпускал ее руку. Он больше не огрызался на ее поклонников, а беспечно болтал с ними.

Когда он вывел ее на середину залы для последнего вальса, Кресс спросила:

– Зачем вы это делаете?

Он быстро притянул девушку к себе и, подарив ей свою потрясающую улыбку, сказал:

– Доказываю вам.

– Доказываете?

– Вчера вы мне не поверили, поэтому я вам это демонстрирую.

Чему она вчера не поверила? «Тому, что он тебя любит».

– Вот так, душа моя. – Он легко закружил ее. – С сегодняшнего дня первый и последний вальсы – мои. Даже если я не заявлю об этом перед балом.

Крессиду охватил восторг. Такое обычно происходит у Мэг с Марком. Никто никогда не приглашает леди Резерфорд на эти два вальса.

– Но…

– Никаких «но», – тихонько приказал Джек. – Это мои танцы. – Голос его прозвучал так повелительно, что было ясно – он может потребовать еще кое-чего, если пожелает.

Когда танец закончился, к ним присоединились Марк и Мэг, чтобы вместе поужинать, а также Парбери, Питершэм и леди Анна. Крессида с удовольствием наблюдала, как внимательно Джек ухаживает за матерью. Он держался просто и естественно – значит для него такое поведение привычно. Она вспомнила, как он всегда бросался ей на помощь, невзирая на покалеченное плечо. А письменный столик? Для Джека нормальное состояние – помогать людям и заботиться о них. Он делал это, не задумываясь. И она больше не сомневалась в том, что по отношению к ней он поступал точно также. Сердце разрывалось от невысказанной любви. Будет ли он заботиться о ней чуточку больше, чем о других, а не только проявлять честность и благородство?

* * *

В течение следующей недели поведение Джека привело Крессиду в замешательство. Он не произнес ни слова о любви, но не отходил от нее ни на шаг, сопровождая повсюду: то в книжный магазин, то в кондитерскую. Он выполнил свою «угрозу», танцевал с ней все первые и последние вальсы и без зазрения совести прижимал к себе. Казалось, он счастлив рядом с ней. И горд. Он подшучивал над Кресс, смеялся, рассказывал пикантные истории о спесивых столпах светского общества. Он каждый день бывал с ней в парке в обычное для прогулок знати время. Короче говоря, демонстрировал свое ухаживание перед всеми и продолжал бесконечно удивлять лондонских сплетниц. Но никаких пренебрежительных замечаний с их стороны не последовало. Даже утихли другие слухи.

Мэг объяснила:

– Они, разумеется, не осмеливаются.

– Почему? – спросила Крессида.

– Критиковать Джека? – удивилась Мэг. – Он недвусмысленно дал понять, каковы его намерения. Никто не посмеет встать ему поперек дороги.

– Но у него нет титула и он не член парламента, – сказала Крессида. – Я знаю, что он из родовитой семьи, замечательный и добрый, но…

Мэг засмеялась.

– И такой до неприличия богатый, что считает ваше приданое «жалкими десятью тысячами». Но, несмотря на богатство, его все любят, начиная с дам-патронесс Альмакса. А раз Салли Джерси и иже с ней благосклонно относятся к тому, что происходит, никто не проронит и слова против.

Крессида могла только дивиться непостижимым обычаям высшего света. Странно, что ни Эндрю, ни его мамаша, с которыми она несколько раз встречалась на приемах, не сделали ни малейшей попытки подойти к ней. Это ее беспокоило. Высокомерных Фэрбриджей может отпугнуть лишь официальное объявление о ее помолвке. Крессида выбросила эту мысль из головы. Она была безумно счастлива. Но одно не давало ей покоя: любит ли Джек ее по-настоящему? Или только делает вид?

– Мэг, я все-таки сомневаюсь относительно этой ночной рубашки. Она немного… ну, вы понимаете!

Да в ней замерзнешь, даже если не уточнять всего остального.

Крессида продолжала спорить с Мэг уже на пороге Резерфорд-Хауса, когда они вернулись после утреннего посещения магазинов. Бал должен был состояться на следующий день, и Мэг разлучила их с Джеком, заявив, что ее протеже необходимо приобрести важные предметы туалета. Судя по всему, злополучная ночная рубашка была главной покупкой.

Графиня Резерфорд не обращала внимания на малодушные высказывания своей протеже. Весело улыбнувшись лакею, открывшему им дверь, она сказала:

– Доброе утро, Томас. В карете лежит парочка свертков. Пожалуйста, отнесите их в комнату мисс Крессиды.

Ничего себе «парочка свертков»! Магазинный азарт Мэг, когда они приехали в Лондон, совершенно ошеломил Крессиду, а последний выезд за покупками превзошел все остальные, и в результате они с трудом разместились в карете.

– Мэг! – снова не удержалась Крессида. – Все же эта ночная рубашка…

Мэг повернулась к ней с шаловливой улыбкой.