Рус - Александр Васильевич Чернобровкин

женской, я подошел к Кубре и шлепнул ее по узкой упругой заднице. На пьедестал, малышка! Спиной я почувствовал взгляд ее папаши, благожелательный такой. Зато викинги, как люди культурные и добрые, пожелали мне хорошего стояка.

В мужской половине возле помоста, который был высотой с полметра и имел приставную деревянную лестницу в три ступеньки и шириной в метр, девушка замерла, а потом оглянулась, пытаясь улыбаться, чтобы скрыть испуг. Подойдя сзади, я развязал желтую ленту, обхватывающую тонкую гибкую талию, стянул красную рубаху через голову. Кожа у девочки была смугловатая, теплая и гладкая, под моими пальцами подрагивала. Позвонки и лопатки выпирали. Я положил ладонь между лопатками и заставил наклониться, лечь грудью на большую пухлую зеленую подушку, которая лежала на помосте поверх шерстяного одеяла с разноцветным растительным узором, под которым были перина и ковер. Вульва девушки была густо покрыта черными, курчавыми, спутанными волосами. Губки темные, почти черные, и разлеплялись с трудом, будто их смазали клеем. Влагалище темно-красное и уже сочное. Я послюнявил два пальца, бережно поводил ими по клитору. Кубра завелась моментально. Даже не знаю, завидовать ее будущему мужу или соболезновать. Если здоровья у него будет мало, то второе. Я все-таки смочил слюной и вход во влагалище, после чего ввел член. Девушка вздрогнула и тихо пискнула, после чего затихла, привыкая к новым ощущением. Я отстрелялся быстро и сразу пошел на второй заход, введя наслюнявленный, большой палец ей в анус, которым надавливал на перемычку, когда совершал членом возвратное движение, чтобы трение было жестче, и ослаблял во время поступательного. Кубра стала попискивать, потом застонала все громче и громче и вскоре кончила, вцепившись, судя по звукам, зубами в подушку. Надеюсь, услышанное порадовало ее маму и, конечно, папу.

36

На следующее утро викинги перебрали пленников, выгнав из Гяза всех, кто абсолютно не годился для продажи в рабы, а остальным предложили выкупиться: два серебряных дирхама за одного или золотой динар за троих. Соотношение цены золота к серебру здесь примерно одни к шести-семи. Первого, если считать в среднем на душу населения, мы собрали больше, чем в городах Западной Европы, и это притом, что нашли, как догадываюсь, самую малость. Остальное предусмотрительные горожане спрятали задолго до начала штурма.

Пока пленники размышляли, доверять нам или нет, викинги устроили похороны погибших соратников, которых полегло почти три десятка. Среди них был даже конунг по имени Свипдарг и прозвищу Бездонное брюхо, потому что тощ. Как догадываюсь, конунг сам искал смерти в бою, так как был очень старым по нынешним меркам, за полтинник. Обычно знатного покойника на десять дней кладут в яму где-нибудь вдали от жилья и присыпают землей, чтобы не приперся ночью. У нас столько времени не было, поэтому обряд сократили до минимума. На невысоком холме неподалеку от Гяза рабы вырыли яму глубиной метра полтора, в которую установили на киль и носом к морю самую маленькую из имевшихся у нас ладей. В нее посадили на банки, подперев палками, всех погибших, а конунга – на полуюте. Затем к ним добавили трупы собаки и двух лошадей, которые будут проводниками в Валгаллу, петуха, курицу и двух коров на роль консервов, потому что дорога дальняя, и трех молодых пленниц, чтобы воины в пути не скучали. Само собой, положили и готовую еду в глиняных мисках и кувшинах. Кстати, девушек перед тем, как придушили викинги и добила ударом ножа в сердце местная старуха, поимели все друзья покойников, громогласно сообщая, что проделали это в знак самых лучших чувств к погибшим соратникам. После чего над ладьей соорудили из досок навес, напоминающий тент на драккаре, обложили дровами и соломой и полили хлопковым маслом, выжатым из семян, которое довольно приятное на вкус, особенно в плове, и калорийное. Племянник конунга, раздевшись донага и, пятясь задом, чтобы умершие не опознали его по одежде и не увидели лицо и не отомстили, добрался до соломы и, не оборачиваясь, ткнул в нее факел, после чего вернулся к остальным и оделся. Викинги дождались, когда костер догорит. Рабам приказали сгрести в яму всё, что оказалось за ее пределами, и засыпать землей так, чтобы образовался курган. Затем пошли поминать, хотя вина в Гязе нашли мало, лишь небольшие запасы в домах христиан и зороастрийцев, которых здесь было по несколько семей.

Я посидел немного с пирующими, соблюдая правила скандинавского этикета, и отправился к Кубре, которая ждала с нетерпением, чтобы ее изнасиловали много-много раз и еще парочку. Во дворе столкнулся с ее отцом, который старался не смотреть мне в глаза, что для жителей Ближнего Востока и Средней Азии верный признак того, что против тебя замышляют недоброе.

- Это правда, что выпустят, если заплатить? Не обманут? – спросил он.

- Викинги никогда не обманывают, - ответил я и поинтересовался: - Всех детей и жен хочешь выкупить?

- И Кубру тоже, если позволишь, - молвил он, глядя в светло-коричневую, утрамбованную землю двора.

- Позволяю, - сказал я. – Во время перехода она станет общей собственностью, а мне такие девушки не нужны.

Не то, чтобы я был очень брезгливым, могу и в общественной столовой поесть, но предпочитаю питаться дома из посуды, не заплеванной другими.

- Подожди немного, приготовь деньги, собери продукты на дорогу, а потом провожу вас до ворот, - предложил я и зашел в дом,

Кубра сидела на помосте. Она слышала наш разговор, поэтому одна половина ее лица лучилась от счастья, а другая кривилась от горя. Зато отдавалась самозабвенно, понимая, что это последний раз со мной. Я дал ей время на пореветь, после чего разрешил присоединиться к родителям.

У ворот, ведущих на восток, к Джурджану, стоял наряд из пяти викингов. Им очень хотелось присоединиться к пирующим, поэтому я подменил одного и произвел пропуск первой группы выкупившихся. Специально стал так, чтобы заинтересованным лицам, а неподалеку от ворот тусовалось с десяток пленников, было видно, как беру и пересчитываю пять золотых динаров. Бараз выкупил всю свою семью и одну из рабынь, как ни странно, не ту, что моложе и симпатичнее. Может, она была его кормилицей. Выйдя за ворота, они пошли настолько быстро, насколько позволяла грузность отца семейства. Кубра ни разу не оглянулась. Почему-то меня это цепануло. Старею, наверное.

37

Касабат Джурджан располагался на холме в предгорье. От Гяза всего несколько километров, а климат другой, не такой влажный и жаркий. Может, мне так показалось из-за прохладного