Ключи к полуночи - Дин Кунц

Марико взглянула на Алекса.

Их глаза встретились.

"Ему не нравится, что Джоанна говорит больше, чем я", — подумала она.

Марико заговорила первая.

— Джоанна, сейчас ты можешь говорить так и верить в это. Но позже ты изменишь свое мнение. Каждый должен знать, кто он и каково его предназначение. Каждый должен знать, зачем и каким образом он попал туда, где он сейчас находится. Иначе нет оснований для роста и перемен и ни к чему дальнейшее путешествие по жизни.

— Кроме того, — сказал Алекс, избрав менее философский подход, — теперь слишком поздно уходить в сторону. Они этого на позволят. Мы узнали слишком многое. Когда я переехал к вам и нанял охранника для палаты Уэйна, и когда мы позвонили в Англию, мы зашли слишком далеко. Мы ступили на тропу войны. По крайней мере, так теперь это выглядит для них. Поэтому теперь мы мишени.

Джоанна удивленно вскинула брови.

— Вы думаете, они могут попытаться убить нас?

— Или хуже, — сказал Алекс.

— Что может быть хуже?

Алекс отодвинул стул и встал. Он подошел к небольшому окну, повернулся к женщинам спиной и задумчиво посмотрел на Гайон и темный город за ним. Затем он повернулся и сказал:

— Вы хотите знать, что может быть хуже. О'кей. Может быть, однажды мы все проснемся в разных частях света, каждый с новым именем, новым прошлым и новой памятью. И мы не будем знать, что когда-то были Джоанной Ранд, Марико Инамури и Алексом Хантером.

Джоанна болезненно побледнела, как будто бледный лунный луч просочился сквозь окно и ничего в комнате не осветил, кроме ее лица.

— Сделают ли они это снова? — спросила Марико.

Алекс пожал плечами.

— Почему нет? Это очень эффективное средство заставить нас замолчать. И действуя таким образом они не оставляют никаких трупов, чтобы волновать полицию.

— Нет... нет, — тихо, затравленно произнесла Джоанна, — все, что происходит со мной в Японии, все, что я есть и кем хочу быть, все это стерто из моего мозга.

Марико вздрогнула.

— Но почему? — задала вопрос Джоанна. В расстройстве она ударила кулаком по столу так, что зазвенели чашки и блюдца... — Почему все это случилось? Это безумие. В этом нет ни капли смысла.

— Не правда, — сказал Алекс, — в этом даже очень много смысла для людей, которые это сделали.

— Для нас это тоже имело бы определенный смысл, если бы мы знали то, что знают они, — сказала Марико.

Алекс кивнул.

— Правильно. И мы не будем в безопасности, пока на самом деле не узнаем то, что знают они. Как только мы поймем, что двигало ими при превращении Лизы в Джоанну, мы сможем разоблачить их. Мы выступим в прессе. Что-нибудь вроде: похищенная дочь возвращается в семью живой через много лет. И когда мы сделаем так, когда поставим похитителей в центре внимания общественности и сделаем их уязвимыми для правосудия, когда у них не останется никаких тайн, тогда у них не будет повода схватить нас и сыграть в их грязную игру с изменением имени.

— Не будет повода кроме мести, — произнесла Джоанна.

— Пожалуй, — допустил Алекс. — Но, возможно, для них это будет уже неважно, раз игра окончена. Но если это важно, то мы рассмотрим и этот вариант. Сейчас мы действительно в серьезной опасности, пока ищем следующий шаг, и это будет продолжаться до тех пор, пока у нас не будет достаточно фактов, чтобы предать эту историю огласке, и пока у них будет шанс остановить нас.

— Так какой же следующий шаг? — спросила Джоанна.

Алекс вернулся к столу и взглянул на Марико. Пока говорил, он постоянно покручивал кончик уса.

— Марико-сан, у вас есть дядя — психоаналитик.

— Да.

— И иногда он пользуется гипнотической регрессией, чтобы помочь своим пациентам.

— Верно, — сказала Марико. В течение нескольких лет она пыталась уговорить Джоанну посетить ее дядюшку Оми, но всегда безуспешно.

Алекс повернулся к Джоанне.

— Он может попытаться открыть ваше подсознание и помочь вам вспомнить кое-что, что вам необходимо знать.

Джоанна отнеслась к этому скептически.

— Да? И что же, например?

— Например, имя человека с — механической рукой.

Джоанна, нахмурившись, закусила губу.

— Его. Но какое это имеет значение. Он всего лишь человек из ночного кошмара.

— Да? Разве вы забыли, что говорили мне о нем в среду? — спросил Алекс.

Джоанна неловко поерзала, взглянула на Марико, посмотрела вниз на стол, на свои руки, переплетенные как две змеи.

— В замке Нийо, — подсказал Алекс.

— Я была в истерике.

— Вы сказали мне, что внезапно осознали, что человек из вашего ночного кошмара был чем-то действительно знакомым вам, а не просто плодом воображения. Вы все еще верите в это.

Джоанна произнесла сдержанно:

— Да.

— А если он реален, он, несомненно, должен иметь отношение к тому, что с вами произошло. Он один из людей, которые стоят за всем этим.

— Я тоже так думаю, — сказала Джоанна. — Но... я не уверена... совсем не уверена, что хочу найти его.

Лицо Джоанны побледнело даже больше, чем когда Алекс упомянул, что она может быть подвергнута еще одному изменению личности. Она взглянула так, будто смотрела в открытую могилу и видела в ней полусгнившего мертвеца, тянущегося к ней, с ухмылкой на его разлагающихся губах.

— Джоанна, он как демон внутри вас, — сказал Алекс. — Вам надо изгнать его, прежде чем вы сможете уснуть спокойно. Пока вы не найдете его и не узнаете, что он сделал с вами, каждую ночь вас будет мучить все тот же жуткий сон.

— Я жила с ним десять лет, — сказала Джоанна, — полагаю, что могу прожить и еще десять.

Марико не согласилась.

— Не можешь. Я знаю, что те кошмары делают с тобой. Я слышу твои крики по ночам.

Джоанна не ответила.

— Когда ты встретишь этого человека с механической рукой, — сказала Марико, — когда ты столкнешься с ним лицом к лицу, ты откроешь, что в жизни он и наполовину так не страшен, как во сне.

— Хотелось бы верить, — произнесла Джоанна.

— Надо верить, — сказала Марико, — и ты будешь верить, если будешь думать об этом без эмоций. Знание никогда не бывает таким ужасным, как незнание. Черт возьми, Джоанна, ты должна поговорить с дядей Оми!

Джоанна была явно удивлена, услышав ругательство из уст Марико. Она взглянула на Алекса, тот выразительно кивнул ей. Затем она опять посмотрела на свои руки. Наконец, Джоанна тяжело вздохнула и произнесла:

— Очень хорошо. Я поговорю с ним.