Слабо не влюбиться? - Татьяна Юрьевна Никандрова

созвучны с моими внутренними переживаниями и как нельзя лучше передают суть личной драмы.

Маленькая девочка безответно влюблена в лучшего друга. Разве это не печально?

Поначалу я просто шарю глазами по залу, находя отклик в лицах случайных слушателей. Поднять взгляд туда, где сидит Соколов, представляется чем-то невероятно пугающим.

Но чем дольше я пою, тем больше смелею. И постепенно, сантиметр за сантиметром мой взор смещается к пространству над залом. Там много звуковой аппаратуры и царит творческий беспорядок. Там наверняка пахнет лесным шампунем и табаком. А еще там находится человек, ради которого я затеяла это выступление.

Наши взгляды пересекаются, и по телу острым покалыванием пробегает озноб. Я чуть было не сбиваюсь с заданного ритма, но, вовремя спохватившись, продолжаю петь.

Соколов сидит, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Он смотрит на меня. Пронзительно. Неотрывно. Напряженно.

В его лице, в отличие от других слушателей, нет ни грамма воодушевления, ни капли радости. Он не подпевает, не качает головой в такт, не пытается подбодрить. Артём абсолютно бездвижен, будто окаменел. Не шевелится, не моргает и, такое ощущение, не дышит.

Мне трудно распознать его реакцию, трудно дать ей определение. Но в одном я уверена наверняка: он понял, что моя маленькая импровизация не случайна. Что это не просто прихоть девчонки, решившей выпендриться. Возможно, он даже услышал мой завуалированный за красивыми рифмами крик души.

Все, что у тебя есть, хочу себе. Взгляды, улыбки, чувства, касания. Все должно быть только моим. Слышишь, Соколов? Моим и точка!

Я заканчиваю петь. Артём медленно выдыхает. Я прямо вижу, как опускается его грудь и закрываются веки. Зрители хлопают, кто-то даже выкрикивает комплименты из зала. Но я почти не слышу обращенных ко мне слов. Все внимание поглощено Соколовым, который почему-то выглядит расстроенным. Он по-прежнему сидит с закрытыми глазами и, кажется, погружен глубоко в себя.

О чем он думает? Что его беспокоит? Понравилось ли ему мое выступление? Понял ли он, что это мое признание в любви?

Я продолжаю пытать Артёма взглядом в надежде увидеть в его лице хотя бы проблески столь желанного осознания, но оно по-прежнему остается непроницаемым. Парень наконец распахивает глаза, небрежно и явно формально хлопает в ладоши, а затем снова утыкается в стоящий перед ним ноутбук.

Вот и все. Ни единой эмоции. Ни одного теплого взгляда.

Я стою на сцене и почему-то ощущаю себя голой. Нет, одежда все еще на мне, но вот душа… Душа обнажена и уязвима. Только что я распахнула ее настежь, вывернула наизнанку. Вытряхнула, выпотрошила и положила на свежевыкрашенный пол.

И все ради чего? Ради внимания одного конкретного парня, которому, судя по всему, это просто не нужно.

Ведущий выхватывает у меня микрофон, а затем принимается вежливо, но настойчиво спихивать меня со сцены. Мол, молодец, что спела, но пора и честь знать. У нас тут вообще-то программа.

Я медленно спускаюсь по ступенькам, и чувствую, как внутри меня что-то рвется. Что-то тонкое и болезненно пульсирующее. Наверное, это мое измученное сердце срывается с петель и летит в черную непроглядную бездну. Там нет ни света, ни тепла… Там вообще ничего нет. Одно лишь тупое ноющее отчаяние.

Снова поднимаю взор на Соколова и вижу рядом с ним возникшую из ниоткуда Диану.

Это как долбаный удар под дых. Больно, тошно, и глаза слезятся.

Что она здесь делает? Давно ли пришла? И главное — зачем?! Она ведь еще в том году выпустилась!

Девушка стоит чуть позади и, положив руки на плечи моего друга, что-то самозабвенно ему нашептывает. На губах Тёмы играет ленивая улыбка, и сейчас он совсем не кажется потерянным. Рядом с Орловой он превращается в того самого веселого и разбитного парня, которого мы знаем и любим.

Ему нет дела ни до моих песен, ни до моих признаний.

Ему. Вообще. Нет. До меня. Дела.

Пользуясь всеобщей суматохой, выныриваю в коридор и, спрятав лицо в ладонях, тяжело дышу.

Надо успокоиться. Надо собрать силы в кулак. Характер у меня, конечно, не как у Грановской, но я тоже не размазня! Я справлюсь. Переживу.

Убираю руки от лица и тут же натыкаюсь взглядом на Демида Лапина. Он сидит на подоконнике и, наблюдая за мной, преспокойно курит в приоткрытое окошко.

— С ума сошел? — вырывается у меня. — Администрация за стенкой!

— Да и пофиг, — равнодушно пожимает плечами парень, продолжая неспешно потягивать сигарету.

С тех пор, как Лапин перевелся в нашу школу, прошло два года. Частью коллектива за это время он так и не стал, но и изгоем его не назовешь. Он по-прежнему на всех смотрит свысока и порой позволяет себе провокационные высказывания. Но его никто особо не трогает. Больше обходят стороной и стараются не связываться. Все-таки папа-мэр — дело нешуточное.

Благодаря Тёме после того неприятного случая в женском туалете Демид потерял ко мне всякий интерес. Точнее даже так — он перестал этот интерес проявлять. Нет, само собой, периодически я ловила на себе его задумчивые взгляды, но дальше гляделок дело не заходило. И это вполне меня устраивало.

— Ты красиво пела, Солнцева, — Лапин делает последнюю затяжку и отщелкивает окурок в окно. — Не хочешь немного прогуляться?

— Так мы же в ресторан идем…

— Поверь мне, пока все соберутся, не меньше часа пройдет.

Он спрыгивает с подоконника и подходит ко мне. Расстояние между нами остается, но небольшое. Я бы сказала, минимальное для того, чтобы соблюсти грань приличия.

— Идем? — Демид повторяет свое предложение.

В любой другой ситуации я бы без раздумий отказалась. Но сейчас в состоянии тотального душевного раздрая решение сказать «нет» не кажется мне таким уж правильным.

Что будет, если я просто пройдусь с Демидом по улице? Уверена, ничего страшного.

Тем более, мне нравится, как он смотрит. На меня. А не мимо, как Соколов.

Я хоть и плохо разбираюсь в вопросах взаимоотношений, но тут и без особых знаний понятно, что я симпатична Демиду. Как девушка симпатична.

Да и он, если задуматься, не такой уж мерзавец и злодей. Когда Соколов его ударил, он никому не настучал: ни директору, ни папе. Меня за все эти два года он тоже ни разу пальцем не тронул. Пожалуй, уже давно пора отпустить обиду и дать этому парню второй шанс.

— Хорошо, давай прогуляемся, — соглашаюсь я. — Только недолго, ладно? Просто дойдем до ресторана без шумной толпы.

— Как скажешь, Василиса.

Демид одаривает меня мрачной улыбкой и первый устремляется к лестнице.

* Героиня исполняет песню Насти