Саркофаг - Андрей Посняков

Поудобней – уж как смог – разместившись в кабине, молодой человек поправил зеркальце, погляделся – бороду он вчера подстриг, волосы вымыл дегтярным мылом, так что издали смотрелся хоть куда, напоминая какую-нибудь рок-звезду патлатых семидесятых.

– Ну, как говорится, с богом! – Усмехнувшись, Тихомиров запустил двигатель и, врубив первую передачу, осторожно выехал со двора.

Мотор стрекотал на удивление ровно, машина двигалась ходко, плавненько, лишь покачивалась на неровностях – этакий мини-броневичок.

Вывернув на Ленинский, Максим прибавил скорость, разогнался километров до шестидесяти, больше опасался – мало ли что?

А за городом прибавил, поехал с ветерком, чуть ли не восемьдесят, можно сказать – помчался!

И даже, забывшись, едва успел притормозить, не доезжая до перегораживавших дорогу ворот, очень даже памятных. Казалось бы, не так и давно проскочил их на «тойоте» вместе с Леночкой, всего-то месяцев пять назад, а сколько за это время случилось?

Сердце, конечно, билось. И финку Максим с собой прихватил, и рядом, на пассажирском сиденье, лежала монтировочка…

А у охраны-то, между прочим, «Калашниковы»!

Ну что ж… что ж не открываете-то? Заподозрили чего?

Господи…

Наконец-то!

Вдавив педаль газа, Тихомиров промчался мимо поста охраны и погнал машину вперед по шоссе, туда, где сгущались клочья желтого тумана, похожего на холодный овсяный кисель, противный вкус которого Максим помнил еще с детства.

Он ничего не нашел в тот день, не обнаружил никакой полянки, никаких цветков, впрочем, и не надеялся. Главное сейчас было – проверить. Есть ли хоть какая-то возможность…

И такая возможность была! На этом «запорожце» можно было спокойно проезжать в запретную зону… проезжать в обоих направлениях, и туда и, – как убедился Тихомиров, повернув назад, – обратно. Так же вот и пропустили, распахнули ворота заранее.

«Ай да Макс! – сворачивая на Ленинский, радовался молодой человек. – Ай да сукин сын! Получилось все! Получилось!»

Сад Тюильри сладость ран

Сад несчастный Тюильри

Сену нежит туман

Не горят фонари.

Раймон Кено.

Сад Тюильри

Прикрыв ладонью глаза, Максим развалился на стуле за учительским столом, с видимым удовольствием слушая, как очкастый «заучка» Володя с выражением читает Раймона Кено. Страшно подумать – еще совсем недавно, в дотуманную эпоху, Тихомиров на полном серьезе считал себя немного эстетом, ездил на псевдофранцузской машине «рено-логан» производства румынского автозавода «Дачия», ходил в библиотеку на заседания «французского клуба», слушал Каложеро, «Бланкас» и Наташу Сен-Пьер, встречался с секретаршей своей же компании «Бель мезон» и был вполне доволен жизнью. И только сейчас, в экстремальных условиях, понял, что это была вовсе и не жизнь, а так, существование без какой-либо понятной и благородной цели.

А сейчас вот цель была, причем очень даже общественно значимая – и не только у одного Максима, у многих. У того же председателя ТСЖ Вострикова, у Павла, у Тамары, у всех тех людей, с которыми Тихомирову сейчас посчастливилось жить.

Выжить, не превратиться в животных, вырастить и выучить детей – такая цель, по нынешним временам, стоила многого, за нее даже не жалко было отдать жизнь, и уж тем более не жалко было отдать ее за то, чтобы разобраться: а что же вообще произошло, откуда взялся этот проклятый туман, кокон? Разобраться и – если повезет – попытаться хоть что-нибудь изменить!

Макс, конечно, хорошо понимал, что один в поле не воин, особенно в данном случае, однако считал, что еще не пришла пора звать кого-то на помощь (хотя нашлись бы такие люди), хотелось сперва самому разобраться и хоть что-то для себя уяснить. Провести, так сказать, разведку в тылу врага, а уж там дальше можно будет подумать о дальнейших активных действиях.

Plus loin le Pont d'lena ne mene

Nulle part. C'est fini

Morte est la Seine

Mort est Paris.

– Садись, садись, Володя, спасибо, ты очень замечательно все прочел.

Мальчик довольно заулыбался:

– Правда?

– Правда, правда. Верно, ребята?

«Отличники», а на французский только такие и ходили, загалдели:

– Да-да, Максим Андреевич, верно. Володя все хорошо прочитал.

Тихомиров улыбнулся, хотел было потянуться, да раздумал – некрасиво это, класс все-таки, дети, а потому просто махнул рукой:

– Ну, мез ами, на том сегодня и закончим. Поздно уже.

– Ой, Максим Андреевич, а задание нам какое-нибудь будет?

– Задание?

Вот об этом-то Максим Андреевич и не подумал.

– Ну, еще какие-нибудь стишки выучите.

– Максим Андреевич, а какие?

Вот зануды-то!

– Да какие хотите. Хоть того же Кено или Верлена.

– Максим Андреевич, а книжка-то у Володьки!

– Так пусть поделится – вместе учите.

Детишкам не хотелось уходить – чего дома делать-то? Однако, как ни крути, а вечер уже, пусть еще не темно, но пока поедят, пока с родителями пообщаются, да и погулять под зорким присмотром вооруженных дружинников тоже не помешало бы…

– Все, все, ребята! Теперь уж на той недельке с вами увидимся, раньше, увы, никак.

– Максим Андреевич, а вы еще какие-нибудь языки знаете?

– Максим Андреевич, а вам с нами весело?

– Максим Андреевич, а…

Господи! И когда же они уйдут-то? Нет, хорошие, конечно, ребята, но зану-у-уды… Редкостные.

– О-рвуар, Максим Андреевич.

– До свиданья.

– Максим Андреевич, а у вас никаких французских книжек нет? Или английских?

– Максим Андреевич, а вы…

– Максим Андреевич, а мне…

– Максим Андреевич, а вы друга своего встретили? Ну, того, что на старой машине ездит? Помните, как-то спрашивали?

– На старой машине? – Тихомиров тут же встрепенулся. – Погоди, погоди, Володя. Нет, не встретил еще… Вернее, встретил, да не того. Ребята, вы вот что… я вас попрошу, когда гулять будете, как старинные смешные машинки увидите, так сразу мне кричите, в окно – знаете ведь, где живу.

– Обязательно крикнем, Максим Андреевич. Каких марок машинки?

Спрятав усмешку, Тихомиров сообщил и марки, и цвета и, заперев «школу» на ключ, пришел в свою квартиру, налил из термоса чаю, и только сделал глоток, как с улицы донеслось нестройным хором:

– Максим Андреевич!