Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Да, точно так, — перебил его клерк. — Я в курсе .

— Это было ошибкой. В своем офисе я оставил наказ звонить мне сюда на имя мистера Патрик. Видите ли, это мое второе имя. Эта безвредная уловка должна была помочь мне получить столь необходимый для меня отдых.

— Я понимаю, — сказал клерк, весьма конфиденциальным тоном, при этом облокачиваясь о стойку и наклоняясь ближе к судье.

— В самом деле?

— Конечно. Такому знаменитому человеку и именитому гостю, как вы, мы просто обязаны пойти навстречу. Вам будет обеспечен желаемый вами покой. Так же как и он , вы можете рассчитывать на приуатноссь пребывания в нашей гостинице. Будьте покойны, я все понял.

— Приуатноссь?.. Вот, черт возьми…

— Я лично обо всем позабочусь, господин судья.

— Судья? Я не говорил вам о том, что я судья.

В глазах ошарашенного клерка мелькнул ужас.

— Только лишь из желания угодить вам, сэр… — пролепетал он.

— А «он» — это кто такой?

— Уверяю вас, никто в гостинице, кроме меня и ее владельца, не в курсе причин вашего частного визита, сэр, — прошептал клерк, снова пригибаясь над стойкой ближе к судье. — Полная приуатноссь!

— Дева Мария, это та черная задница из аэропорта…

— Мой проницательный дядюшка, — продолжал клерк, пропуская тихое замечание Префонтейна мимо ушей, — сумел понять сам и объяснить нам то, что нам выпала честь иметь дело со знаменитостями, желающими полнейшей конфиденциальности и секретности. Видите ли, он сразу же перезвонил мне после вашего отлета…

— Ну ладно, ладно, молодой человек. Я понял, что вы имели в виду, и благодарен вам за вашу старательность. Прошу исправить мою фамилию на Патрик и если кто-нибудь, будь то особа женского или мужского пола, будет спрашивать меня, называйте им именно эту фамилию. Мы поняли друг друга?

— Я понял абсолютно все, дорогой сэр.

— Ну, дай Бог.

Буквально уже через четыре минуты управляющему пришлось снова бежать к телефону и снимать трубку.

— Стойка регистрации, — сказал он в микрофон поставленным голосом, как будто отпуская благословение.

— Это мсье Фонтейн из коттеджа одиннадцать.

— Да, сэр. Это большая честь для меня… для нас… для всех нас.

– Merci .[11]Не могли бы вы помочь мне в одном деле. Примерно с четверть часа назад, во время прогулки по дорожкам вашего замечательного курорта, я встретил одного очаровательного американца в белом кепи, примерно одних со мной лет. Я хотел когда-нибудь пригласить его на коктейль, но к сожалению, боюсь, не расслышал его имя.

«Он проверяет меня», — подумал управляющий. «Великие люди не только имеют свои тайны, но еще и обеспокоены надежностью тех, кто призван охранять их».

— Судя по вашему описанию, сэр, вы повстречались с очаровательным мистером Патриком.

— Ах, да. Кажется, так его и звали. Это ирландское имя, не американское, но сам он из Штатов, не так ли?

— Это американский ученый, сэр. Из Бостона, штат Массачусетс. Он живет в коттедже четырнадцать, в третьем по счету после вашего. Вы можете позвонить ему сами. Просто наберите семь-ноль-один.

— Да, конечно. Большое спасибо. Но если вы встретите мистера Патрика, прошу вас, не говорите ему о нашем разговоре. Вы знаете, моя жена плохо себя чувствует, и я должен специально выбрать время для приглашения, подходящее для нее.

— Я никогда ничего не говорю понапрасну, сэр, если только меня об этом специально не попросили. Сейчас и потом, во всем касающемся конфиденциальности вашей персоны и мистера Патрика, мы будем следовать инструкциям губернатора Ее Величества.

— Вы и в правду так поступите? Что же, весьма похвально. Adieu .[12]

«Отлично сработано!» — радостно подумал управляющий, вешая трубку. Великий человек понял скрытый смысл его слов, и его замечательный дядя несомненно оценит проницательность и тактичность своего племянника. Не только его быструю реакцию в той ситуации, где потребовалось дать новое имя постояльца из коттеджа четырнадцать, но и, что более важно, использование в разговоре слова «ученый», что может означать, как просто высокообразованного человека в общем, так и судью в частности. И наконец, упоминание того, что он целиком и полностью следует инструкциям губернатора. Путем использования тонких и продуманных намеков и инсинуаций, он сумел сказать великому человеку все, не нарушая при этом его конфиденциальности. От остроты сложившейся ситуации у молодого управляющего захватило дух от удовольствия. Он должен немедленно созвониться со своим дядей и разделить с ним их общий триумф.

Фонтейн молча сидел на краю кровати и баюкал на коленях телефон, глядя в сторону балкона, на свою жену. Она по-прежнему сидела в кресле-каталке. Неподалеку от нее, на столике, стоял бокал с белым вином. Лицо ее было обращено к нему в профиль, глаза закрыты, голова запрокинута на подголовную подушечку, будто в приступе боли.

… Боль! Весь этот жуткий мир наполнен болью. Он сам был готов к ней, ожидал ее всегда и не желал пощады. Но его жена… Это другое. Она никогда не была частью их договора. Его жизнь — да, конечно, но не ее. До тех пор пока в ее хрупком теле не угасло дыхание, она принадлежит только ему. Non, monseigneur. Je refuse! Ce n'est pas le contrat![13]Итак, армия стариков, принадлежащая Шакалу, перенеслась за океан. Что же, этого следовало ожидать. И этот американец ирландского происхождения, в смешной белой кепочке, ученый человек, по тем или иным причинам вступивший в клан террористов, должен стать их палачом. Этот человек, изучавший его и притворяющийся, что он не знает французского, нес в своих глазах знак Шакала. «Во всем, что касается вашей персоны и мистера Патрика, мы будем следовать инструкциям губернатора Ее Величества». Губернатора, передавшего ему указания от его хозяина, мастера смерти из Парижа. Около пяти лет назад, после десяти более чем продуктивно проведенных под руководством монсеньера лет, ему было разрешено пользоваться, но только в случае крайних ситуаций, номером телефона в одном из парижских предместий. До сегодняшнего дня он звонил туда только однажды, но сейчас, видимо, пришла пора снова воспользоваться этим номером. Мужчина изучил в справочнике систему международной связи, снял трубку и набрал номер. После двухминутной паузы, наполненной писком соединительных сигналов, на другом конце линии сняли трубку и ровный мужской голос, на фоне приглушенной духовной музыки, произнес:

– Le Coeur du Soldat .

— Мне нужно поговорить с черным дроздом, — сказал Фонтейн по-французски. — Я — Париж Пять.

— Если это будет возможно, то куда дрозд сможет вам перезвонить?

— Карибы.