Точите ножи! - Андрей Евгеньевич Фролов

Впрочем, здесь и сейчас эти вопросы явно не казались первоочередными и требующими немедленного ответа, не так ли?

— Зачем ты хотел меня убить? — напрямую спросил я, борясь с искушением проверить-таки правое запястье.

Шири-Кегарета склонил голову, будто снова разочаровался в нерадивом ученике.

— Я слышу тебя, Ланс. Но и ты должен ответить взаимностью. Я уже упоминал, что не желал этого, так зачем заставляешь повторяться?

Он поднял палец и легко пристукнул когтем по стеклу (раздался звон, сымитированный скрытыми динамиками):

— Но вот теперь, к слову, все же хочу. Во-первых, ты мне отказал, породив ряд репутационных сомнений. А во-вторых, Ланс Скичира, ты излишне охамел, затеяв эту самоубийственную авантюру и заявившись сюда во главе своей наемной стаи.

— Значит, ничуть не боишься, что я рвану «Ростки»?

— А ты думаешь, мои единственные банки данных размещены в «Мосте» и все так просто?

Слепок джинкина-там неторопливо двинулся вдоль прозрачной стены, с ленивым интересом изучая клейкую изнанку взрывчатых брикетов. Из-под его лап, обутых в удобные традиционные сандалии, взметались очень натуралистичные пылевые облачка, хотя пол в потайной комнате выглядел стерильнее, чем кухни многих корпораций. Вероятно, с той же легкостью Карп мог бы «выйти» сквозь стекло или «присесть» на диван рядом со мной, но предпочитал и дальше разыгрывать привычный сценарий.

— Знаешь, Ланс, — добавил Господин Киликили, — с технической точки зрения, учитывая размеры Юдайна-Сити и грошовую стоимость возобновляемой энергии, в которой купается наше гнездо, я почти бессмертен. В отличие от тебя. Жаль, конечно… Мой анализ подсказывает, что ты не поверишь, но я и правда имел на тебя виды.

Он вздохнул, точь-в-точь как живой, а мне стало отчаянно не по себе. Но вовсе не от последней угрозы многоликого Данава фер Шири-Кегареты, а потому что настало время активировать «План два», и от этого зависела моя… в общем, очень многое от этого зависело, чего уж тут уточнять?

Я поднялся с подлокотника, сдвинул бесполезный ассолтер на бок и как можно более вальяжно вынул из внутреннего кармана пальто плоскую фляжку. Слепок чу-ха за усыпанной афоризмами перегородкой с интересом наблюдал за моими действиями, не спеша развивать мысль о «необходимости» ликвидации нашей группы.

— Не-е, борфи, — протянул я, делая крохотный глоток жгучего и пряного, — открою тайну, ты меня не тронешь. И «Садовников», кстати, тоже. И вовсе не потому, что я тут все к *уям повзрываю, нет. А потому что на свете есть вещи куда опаснее направленных тактических зарядов.

Я сделал паузу, дождался вопросительного изгиба седоватой нарисованной брови, и только потом позволил себе закончить:

— Например, ценная информация.

Шири-Кегарета остановился, развернулся к залу и снова заложил лапы за спину. По выражению несуществующей морды я догадался, что его вниманием завладеть все же сумел.

praeteritum

Половина крысиной крепости настаивает, чтобы меня щедро наградили; вторая отныне откровенно боится и умоляет хетто не прерывать моего заточения.

Слухи о случившемся в крыле Когтей расползаются по Наросту со скоростью урагана, а уж мутируют и трансформируются еще быстрее.

Теперь к моей запертой комнате то и дело приходят любопытные «Дети». Умоляют рассказать, как было дело, просят подробностей. А еще клянчат правду, как же у меня получилось ликвидировать профессионального лазутчика и что случилось потом. Сами того не зная, эти визитеры помогают мне.

Помогают слушать интонации и встречно пробовать свои; помогают задавать одни и те же встречные вопросы и осторожно просить о запрещенном, едва заметно играя голосом и настраивая нечто невидимое в моей голове.

На все неофициальные расспросы я отвечаю скупо, про «Явандру» не упоминаю. Да, глупому ленивому терюнаши повезло застукать борфов, забравшихся в дом Скичиры, повезло разделаться с обоими… вероятно, я застал их врасплох, не иначе…

Я точно знаю, что «Явандра» что-то изменил в моем сознании. Но даже об одном воспоминании о ритуальном наркотике казоку-йодда мне становится дурно и тревожно, а многочасовое состояние похмельной полу-комы не забывается даже через месяц после драки.

Нискирич почти не встречается со мной, лишь дважды за четыре недели вызвав в кабинет для допроса.

Он все еще отчаянно зол на протоколы безопасности Нароста, которые теперь экстренно меняют. Он злится на охрану внешнего периметра и слабую защищенность опор моста, по которым в крепость мог проникнуть не только глабер, но и профессиональный убийца. Он невероятно зол на глупого питомца, невесть каким образом сумевшего противостоять шпионам, но по дурости своей убившего обоих…

Какая именно казоку подослала глабера и его ездового скалолаза по-прежнему остается тайной, и одно только упоминание о ней приводит фер Скичиру в настоящее бешенство.

К слову, в историю с несчастным слугой, который услышал нашептывания спятившего бледношкурого мутанта и перерезал себе горло, Нискирич разумно не верит. В отличие от рядовых «Детей заполночи», продолжающих раз за разом приходить к моей комнате, чтобы в сотый раз послушать рассказ о спасении клановой цитадели и всем видом проявить уважение.

Разумеется, через какое-то время в мою тюрьму наведывается и Ункац-Аран.

Старый чу-ха тоже выпытывает, выпрашивает и пытается вызнать хоть что-то, не рассказанное мной всем остальным. Гадатель откровенно льстит, менее откровенно запугивает и исподволь шантажирует в только ему доступной манере. И даже не замечает, как наравне с прочими «Детьми» помогает мне нащупывать необходимый вибротон голоса, применять легчайшую калибровку его давления и настройки, выбирать тембр и громкость, в которых у меня получается лучше всего…

Когда мне дозволяют прогуливаться по коридорам и даже раз в день выходить на крытые террасы, я приступаю к более активным действиям.

Как обычно в сопровождении охранника или зеваки, невзначай, будто бы задумавшись или вспоминая, я бормочу ему детскую считалочку пустынных кочевников. А затем задаю откровенный, чаще всего совершенно некорректный вопрос. Или требую нечто, на что не имею права.

Положение полубезумного питомца, спасшего Нарост, способствует упражнениям и позволяет замаскировать неудачи — на меня косятся с сочувствием и недоумением, списывая заскоки на стресс, пережитый ужас и общую ограниченность интеллекта.

А затем… затем у меня начинает получаться.

Например, один из казоку-йодда отдает мне свою флягу с паймой, которую я успеваю спрятать за пазухой быстрее, чем тот выходит из транса и улавливает подвох. Во второй раз я убеждаю собеседника-охранника в неурочный час отпереть дверь моей комнаты. И хотя после этого все равно не переступаю порога, вновь убеждаюсь в реальности проснувшейся силы.

К сожалению, подчиненные шепоту чу-ха реагируют болезненно.

Уходят с явной ломотой в голове и шее, а возвращается лишь каждый пятый, поэтому с прямыми экспериментами я решаю повременить. Но именно в те