Точка бифуркации - Андрей Величко

Все-таки визит под личиной имеет немало преимуществ. Например, не нужно присутствовать ни на каких официальных мероприятиях – картину Вильгельму торжественно вручил наш посол. А мелочи вроде Андропова по чину было разве что скромно стоять в сторонке, да и то не обязательно, чем я и воспользовался.

– Ну ты хорошо устроился! – заявил мне Вильгельм, когда на второй день моего пребывания в Берлине он все-таки смог выкроить время для беседы с глазу на глаз. – Бакенбарды не жмут?

– Сейчас – нет, я, честно говоря, про них даже как-то забыл. Поначалу – да, был кошмар, походишь в них полдня, так потом они насилу отклеивались, и прыщи вылезали чуть ли не по всей морде. Но наши медики и химики свои бутерброды с икрой кушают не зря. Сейчас используется какой-то липкий бальзам на основе меда и корня женьшеня, это такое довольно редкое дальневосточное растение, так с ним баки можно сутками носить, и коже от этого только лучше. Крюгер завтра приезжает, ничего не изменилось?

– Нет. Пойдешь встречать?

– Пожалуй, схожу, один черт скучно, не все же время наливаться пивом с Тирпицем. Надо иногда и о печени подумать.

– Она-то тут при чем?

– Говорят, на нее выпивка очень вредно влияет.

– Вот смотрю я на тебя, вроде неглупый человек, даже, не побоюсь таких слов, один из двух умнейших монархов мира. А веришь во всякую ерунду! Ладно, давай перейдем к делу. Я так понял, ты решил провести внеплановую встречу потому, что поверил – буры все-таки могут победить?

– Нет, в основном меня интересует несколько иной вопрос. Зачем тебе их победа?

– Да ни за чем, если честно. Победят – их дело, но война в любом случае должна продолжаться подольше. Пока англичане увязли в ней по уши, в других местах они ведут себя не так нагло. В том же марокканском вопросе, это мы с тобой отдельно обсудим. А сейчас я хотел показать тебе вот что.

Он раскрыл папку, с которой пришел ко мне, и выложил лист с эскизами самолета в трех проекциях.

Так, прикинул я, вот во что можно превратить «эмку», если больше заняться нечем. Размах крыла увеличен раза в полтора, длина фюзеляжа тоже. Моторы, судя по эскизам, поршневые с водяным охлаждением, развернутые, как и у «эмки», винтами назад. Стреловидность крыла еле заметная, но она, как и у моего прототипа, точно есть. Блин, где-то я такое недоразумение видел… да это же почти один в один «Гота Г4». Читал я про такой самолет в прошлой жизни, немцы его сделали в конце Первой мировой.

– Признаю, – заявил Вильгельм, – я, как многие, поначалу недооценил перспективы аэроплана господина Можайского и не понимал, чем он тебе так понравился. Однако события в Южной Африке расставили все по своим местам. К сожалению, машин без недостатков не бывает, и у «эм-два» они тоже есть. Главных, как мне доложили, два. Очень малая дальность полета и недостаточная грузоподъемность.

Первый связан с типом двигателей, паровые используют топливо менее эффективно, чем внутреннего сгорания. Понимая это, я дал задание Даймлеру разработать сдвоенный двигатель на основе твоего шестицилиндрового, предназначенного для дирижаблей. Он его выполнил, двенадцать цилиндров имеют общий картер и расположены буквой «V». Мощность – двести пятьдесят лошадиных сил, представляешь? Даймлер обещает, что серийное производство начнется этим летом.

Знакомое дело, подумал я, немцы совершают ошибку, которую в другой истории сделали многие. Ставят двигатели водяного охлаждения на самолеты. Да, площадь лобового сечения у них меньше, чем у воздушек, но ненамного. На проценты, а далеко не в разы. Зато ниже боевая живучесть, да и с небоевой тоже вопрос. В результате после Второй мировой войны поршневые двигатели применялись довольно долго, но почти исключительно воздушные. Водяные сохранились только кое-где в легкомоторной авиации благодаря унификации с автомобильными двигателями. И ведь я союзников ни на что не провоцировал, сами догадались! Вот всегда бы так.

– Проект аэроплана разработал профессор Юнкерс, – продолжал Вильгельм. – Разумеется, он многое взял от твоего прототипа, ибо новое часто вырастает из хорошо зарекомендовавшего себя старого. Но все же это, ты уж меня прости, гораздо более совершенный аппарат.

Кто бы сомневался, подумал я. Юнкерс в полтора раза увеличил размах крыльев «эмки», оставив ширину как была. Получилось крыло с очень большим удлинением, что положительно скажется на аэродинамическом качестве, но резко отрицательно – на прочности и жесткости. То есть грузоподъемность, конечно, возрастет, но пикировать этот самолет не сможет абсолютно никак. В отличие от «эмки», которая теоретически тоже не могла, однако Куликовский ее заставлял входить в пике почти сто раз, и у нее почему-то до сих пор не отвалились крылья.

А Вилли все не унимался.

– Теперь сообщу тебе не столь приятную новость. Англичане тоже сделали выводы из действий твоего авиаотряда, но они пока собираются повторить русскую конструкцию без изменений, за исключением двигателей. Парсонсу заказаны паровые турбины, а Максиму – двигатель внутреннего сгорания. Парсонс занимается проектом сам (я мысленно возликовал – значит, он будет уделять меньше внимания корабельным турбинам), а Максим поручил разработку некому молодому, но, говорят, весьма способному инженеру Генри Ройсу. Двигатель будет, как и у Даймлера, рядным и с водяным охлаждением, но подробности пока неизвестны. А потом они по результатам испытаний решат, что лучше. Возможно, начнут производить оба типа силовых установок.

Да уж, подумал я, если англичане начнут массово ставить на самолеты паровые турбины, все затраты на проектирование и производство «эмки» можно будет считать оправданными.

Вилли же наконец дошел до сути, то есть объяснил, с чего это он так заинтересовался аппаратами тяжелее воздуха.

– Бомб самолет, конечно, поднимет значительно меньше, чем дирижабль. Но зато крылатые машины можно будет на корабле доставить в любую точку Мирового океана! А корабль с эллингом для дирижабля – это дело не самого близкого будущего. Запускать аэропланы можно с катапульты, а принимать на борт с воды при помощи крана. Один корабль сможет взять на борт до пятнадцати аэропланов, это уже подсчитано. Грядет новая эра в тактике морских сражений! И мы с тобой будем стоять у ее истоков! Можешь ли ты на месяц-другой отпустить в Германию своего героя, Куликовского? Для консультаций.

– Могу, конечно, но не сразу. Сейчас он готовится к свадьбе, я уже дал разрешение. Потом будет медовый месяц, после которого он напишет подробнейший отчет о своих геройствах. А вот после этого сможет и в Германию съездить. Или пусть молодожены проводят его у тебя в гостях? Вам же вроде некуда спешить – пока нет ни самолета, ни даже моторов. Впрочем, если считаешь, что дело не терпит отлагательства, отправляй для консультации своих специалистов в Гатчину. И о чем, кроме небесных дел, ты хотел со мной еще поговорить? Наверняка ведь не только и не столько о Южной Африке, сколько о Марокко.

– Ты, как всегда, зришь в корень, дорогой Алекс, – усмехнулся Вильгельм. – Лягушатники совсем обнаглели, предлагая протекторат султану Марокко! А ему гораздо более нравится германский, который я ему уже предложил. И, значит, позволь мне сделать небольшой экскурс в историю. Два года назад Россия стояла на грани войны с Японией. Разумеется, в том, что мир все-таки сохранился, сыграла большую роль высокая, благодаря твоим неустанным заботам, боеготовность русской армии и флота.