Вуаль из солнечных лучей - Валерия Вербинина

– Рада вас видеть, баронесса Корф, – сказала мадам Траншан, поднося карточку Амалии близко к глазам и напряженно щурясь. – Простите, я не помню, что сын говорил мне о вас… Присаживайтесь, прошу вас. Вы знаете, что с ним случилось? С моим бедным мальчиком… – У нее задрожали губы.

Судя по самым поздним фотографиям, бедному мальчику было не меньше 35 лет. Впрочем, для родителей дети остаются детьми в любом возрасте.

– Мадам Траншан, я в совершенном недоумении, – проговорила Амалия, присаживаясь на сиденье стула. – Я до последнего верила, что произошла какая-то ошибка. Что случилось? Вам известно, что стало причиной его… его поступка?

– Я всех расспрашивала, и никто ничего не знает! – с отчаянием промолвила несчастная мать. – Он был в редакции, потом приехал к себе домой… он жил на улице Пяти Бриллиантов, недалеко от площади Италии… Ему нравилось название улицы, он все шутил по его поводу… там когда-то была вывеска с таким названием, по ней улицу и назвали в свое время… Он поднялся к себе в квартиру, а потом выбросился из окна. Почему? Почему? Как он мог…

Снаружи со свистом и грохотом промчался поезд, но мадам Траншан, судя по всему, не слышала его. Она сделала несколько шагов по направлению к креслу, но Амалии показалось, что хозяйка дома находится в таком состоянии, что или сядет мимо него, или упадет в обморок. Баронесса Корф поднялась с места и подвела мадам Траншан к креслу.

– Может быть, вы предпочитаете, чтобы я ушла? – спросила Амалия.

Глаза матери журналиста скользнули по ее лицу. Мадам Траншан медленно покачала головой.

– Скажите, ваш сын в последнее время ни с кем не ссорился? – спросила Амалия.

– Нет.

– Он не был в подавленном настроении, не переживал… к примеру, из-за долгов?

– Нет. За день до того, как… за день до этого ужаса он пришел сюда, на мой день рожденья. – Мадам Траншан всхлипнула. – Он был так счастлив…

Ах вот оно что. День рожденья матери состоялся в 12-м округе, а церковь, в которой он должен был встретиться с собеседницей Ломова, находилась в 3-м. Вот почему репортер не успел – или, возможно, за праздничным столом вообще забыл о назначенной встрече.

– Я и подумать не могла, что он… что он… – Хозяйка дома достала платок и вытерла слезы. – Мы веселились, пили за мое здоровье, потом за его здоровье… Правда, сначала он говорил, что ему надо куда-то идти, но сестры уговорили его остаться…

– Сестры?

– Да, Жанна и Матильда… Вы не знали?

– Он упоминал только об одной, – вывернулась Амалия. – Больше всего он говорил о своей работе. Я читала его последние заметки, в которых Робер писал об убийстве в тупике. У него такой выразительный стиль…

– Он мечтал стать писателем, – поделилась мадам Траншан. – Написал пьесу, но пробиться в театр безумно сложно. Потом он сочинил роман. О том, как русский революционер приезжает в Париж и хочет убить нашего премьер-министра…

– Э… зачем? – неосторожно спросила Амалия.

Тут, наверное, стоит заметить, что во второй половине XIX века русские революционеры пользовались в европейской литературе такой же популярностью, какой сейчас пользуется в той же литературе русская мафия. Из этого занимательного факта наверняка можно сделать какие-нибудь выводы, но я предпочту воздержаться. Замечу только, что и революционеры, и мафия в сюжете, как правило, служат двум целям – устрашить читателя (как минимум – пощекотать ему нервы) и, самое главное, скрыть недостаток таланта у автора.

– О, там все так сложно, так сложно! – оживилась мадам Траншан. – Все произошло из-за того, что премьер-министр совратил невесту героя. Увы, из-за того, что в тексте упоминались политики, ни одно издательство не решилось напечатать роман. Бедный мой Робер! Он ведь мог прославиться… Вы знаете, ему было тесно в газете. Он чувствовал в себе большие силы…

Амалия знала, как устроена жизнь, и могла бы сказать своей собеседнице, что если человек в 35 лет все еще пишет уголовную хронику, ему уже ничего не светит ни в журналистике, ни – тем более – в литературе. Но бывают моменты, когда правда должна отступить перед тактом, и потому баронесса Корф лишь выразила сочувствие мадам Траншан, что мечты ее сына так и остались мечтами.

– Я даже не знаю, где теперь взять рукопись романа, – продолжала почтенная дама. – Полиция забрала все бумаги Робера.

– Вот как? Почему?

– Ах, мадам, я и сама не понимаю! Они обыскали его квартиру и вынесли все бумаги, до последнего клочка. Я захотела узнать, что происходит, и отправилась в полицейский участок. Там мне заявили, что никакого обыска они не делали и бумаги не забирали. А потом, представляете, ко мне явился комиссар, извинился и сказал, что они ошиблись, все в порядке и бумаги мне скоро вернут.

– Как он объяснил то, что случилось?

– Он вообще ничего не стал объяснять, – с обидой ответила мадам Траншан. – Только спрашивал, с кем Робер встречался в последние дни, но мне сын ничего об этом не говорил. – Она понизила голос. – Я все думаю: может быть, они считают, что он вовсе не покончил с собой? Может быть, его убили?

– Если его вытолкнули из окна его квартиры, значит, убийца был в ней, – сказала Амалия. – Что сказал консьерж? Кто-нибудь спрашивал мсье Траншана в тот день? Или, может быть, проходил в дом за некоторое время до него?

– На тамошнего консьержа никакой надежды, – вздохнула хозяйка. – От него ушла жена, и он запил. Я сама пробовала его расспросить – без толку.

– А Робер не мог пострадать из-за своих заметок? Взять хотя бы последнее дело, о котором он писал…

– Сюзанна Менар? Да что вы, мадам… Ее убил обычный грабитель. Робер даже не стал бы писать о ней так подробно, если бы ей не было всего 19. Понимаете, читатели любят… ну, не то чтобы любят, но когда жертва молодая и красивая, это их больше трогает. Робер мне говорил – знаешь, мам, хорошо бы ее убийство раскрыли через недельку, тогда интерес публики не успеет угаснуть, и я напишу больше, чем обычно, а значит, денег будет больше… Вон о бульваре Пуассоньер сколько писали – как его ловили, того рабочего, как водили на опознание убитого в присутствии чиновников, как он показания давал…

Значит, в убийстве несчастной девушки Робер Траншан видел лишь заурядный – выражаясь современным языком – новостной повод, и, уж конечно, ему и в страшном сне привидеться не могло, что мертвая Сюзанна Менар, которую он даже не знал, утащит его за собой на тот свет. Поскольку бумаги журналиста изъяли, причем явно не полиция, получается, что Ломов все-таки оказался прав. Кто-то очень не хотел, чтобы убийца дочери столяра был найден, и прилагал для этого нешуточные усилия.

– Простите меня, мадам, но я знаю, зачем вы пришли, – сказала хозяйка дома.

Амалия напряглась. Очередной поезд прогремел за окнами. Локомотив сипло засвистел.

– Вы писали Роберу письма, верно? – продолжала мадам Траншан. – И хотите получить их обратно? Поэтому ведь вы спрашивали меня о его бумагах? Не волнуйтесь, мадам: как только я получу их обратно, я все вам верну. Даже не сомневайтесь!