Креольская принцесса - Бет Уайт

Дейзи покачала головой.

– Нет, – прошептала она грустно. – Я не думаю, что Симон просил моей руки у отца. Он просто сказал, что папа дал ему какое-то задание, которое ему надо выполнить… что я не должна его ждать… больше года… – голос Дейзи превратился в вой. Она наклонилась и сжала ладони в кулаки. – О Лиз! Что мне делать?

Лиз тоже не могла это выдержать. Теперь Симон и Рафаэль куда-то исчезли, оставив ее и Лиз. Она тоже была готова расплакаться. Дейзи больше, чем когда-либо, нужна была ее дружба. Действительно, им следовало поддерживать друг друга, как сказано в Писании.

Поскольку она не могла больше ничего сделать, Лиз обняла подругу и начала читать молитву.

Но если Бог и слушал, то молчал.

Когда Лиз затихла, Дейзи повернула к ней заплаканное лицо.

– Есть еще кое-что… осложняющее ситуацию. Я не могла сказать Симону, я точно не могу рассказать отцу, но, Лиз, ты мне как сестра. Я доверяю тебе свою жизнь. Ты обещаешь хранить секрет?

– Конечно.

Дейзи уселась на постели.

– Зажги свечу. Потом загляни под кровать.

Лиз почувствовала, как начали дрожать ее руки, когда она взяла огниво и зажгла свечу на тумбочке возле кровати. Она не могла понять, что так беспокоит Дейзи. Сначала ее поразила догадка, что подруга беременна. Поставив свечу на пол, она опустилась на колени и заглянула под кровать.

Книги? Она медленно протянула руку к трем томам в кожаной обложке, которые лежали под кроватью. Достав книги, она стала их разглядывать, откладывая в сторону по одной: «Два трактата о правлении» Джона Локка[29], «Исследование о природе и причинах богатства народов» Адама Смита, «Здравый смысл» Томаса Пейна.

Она посмотрела на Дейзи, перегнувшуюся через край кровати. У девушки были красные заплаканные глаза.

Лиз отпихнула книги в сторону:

– Дейзи? Что это значит?

Дейзи вздохнула:

– Это значит, что я предатель.

Натчез

Конец января 1778 года

За прошедшие четыре месяца мир стал унылым и беспросветным. Дни проходили один за другим, наполненные рутинным трудом. Скарлет уже хотелось, чтобы появилась мадам и отвесила ее пощечину, чтобы хоть как-то разбавить эту монотонность. Сегодня было воскресенье, но новый хозяин не собирался заниматься обучением рабов или водить их в церковь. Потому в это утро, как и в любое другое, она встала, когда надсмотрщик поднял всех рабов в здании, хлестнув кнутом по стене. Потирая живот и радуясь, что сегодня ее не тошнит, из-за чего ей сначала было очень тяжело в Натчезе, она последовала за другими рабами в уборную. После этого рабы пошли к заднему крыльцу дома надсмотрщика, где им раздали скудный завтрак, состоявший из жира и черствого кукурузного хлеба.

Поежившись от холодного ветра, дувшего с реки, она присела у ступенек, не обращая внимания на настоятельные попытки старухи поговорить с ней. Эту старуху все звали Черника, она нормально говорила по-английски, но при каждом удобном случае любила долго и нудно рассказывать об африканской деревне, из которой ее забрали в детстве. Судя по ее морщинам и полному отсутствию зубов во рту, это случилось пятьдесят-шестьдесят лет назад.

Черника, конечно же, догадалась о ребенке еще до того, как у Скарлет начал расти живот. Ей было сложно игнорировать маленькие знаки внимания старухи, но девушка не хотела ни с кем сближаться. Разлука с Каином была мучительнее любой порки, ужаснее и непереносимее самого жестокого голода.

Одного воспоминания об отце ребенка было достаточно, чтобы Скарлет начинала плакать, огрызаясь на Чернику, словно та была причиной ее слез, что отчасти было правдой.

Вместо того чтобы кричать на девушку, Черника прищуривалась и прижималась к Скарлет.

– Девочка, девочка, – шептала она. – Думаешь, тебя все бросили? Думаешь, Хозяин забыл о тебе? Ты ошибаешься, потому что Он помнит о тебе.

– Хозяин даже не подозревает о моем существовании, – плюнула Скарлет.

Черника усмехнулась:

– Хозяин, который создал тебя и твоего маленького, все знает.

– А, ты имеешь в виду Бога, – догадалась Скарлет. – Ну, у Него странный способ проявлять любовь. Я служила Ему всю жизнь, и сегодня я не более свободна, чем была когда-либо. Теперь я вынуждена бросить в этот мир еще и своего ребенка. А вот ты. Разве ты могла предположить, что умирать тебе придется в рабстве?

– Я раба Божья, дитя. Я обладаю свободой любить, и ее у меня никто не в силах отнять. Ты служишь ненависти, а это самое ужасное рабство.

– Видишь, поэтому я с тобой никогда и не разговариваю. Ты постоянно перекручиваешь мои слова.

Черника погладила Скарлет по голове.

– Кто-то должен перекрутить тебя. Потому что этот яд тебя погубит.

Скарлет отвернулась и прошептала:

– Иногда мне хочется, чтобы так и случилось.

– Ну-ну. Ты же не собираешься лишить маленького шансов на выживание еще до рождения. Что, если в твоем чреве будущий король Америки?

Скарлет захотелось рассмеяться, но вместо этого она расплакалась.

– Старуха, ты сошла с ума.

– Так и об Иисусе говорили.

– Да, и посмотри, что с ним стало.

– Он сидит по правую руку от Отца.

Скарлет замолчала на минуту. Было понятно, что пререкаться смысла не было. Кроме того, ей было приятно, что ее обнимают. Внезапно она выпрямилась.

– Надсмотрщик сейчас будет возвращаться. Нам лучше встать.

– Ты плохо поела, дорогая. Тебе надо кормить ребенка.

– Я не хочу. Съешь лучше ты.

Черника пристально посмотрела на нее. Скарлет сдалась и откусила кусочек хлеба.

– Ты так похожа на мою маман.

Черника кивнула:

– Для того и нужны маман. Вот увидишь.

Да, она увидит, хочет она того или нет. Да, ребенок должен был родиться прямо посреди лета, когда она будет собирать хлопок на поле.

«Будущий король Америки».

Улыбнувшись, она встала и помогла Чернике подняться. Ничего не изменилось, но Скарлет решила, что ей, возможно, не стоит вести себя так недружелюбно. Поговорив с Черникой, Скарлет почувствовала, что ей стало легче. Возможно, Господь все-таки следит за ней.

Спринг-Хилл

Начало марта 1778 года