Креольская принцесса - Бет Уайт

Он поцеловал ее ладонь и прижал к своей щеке.

– Почему нет?

– Потому что я не могу думать, а мне надо подумать.

– Иногда думать не нужно. Что вам подсказывает сердце?

– О Рафаэль! Мое сердце мудрым не назовешь. Я не могу доверять ему, особенно в такой день, когда вы появляетесь без предупреждения и когда я раздавлена горем…

– Что? Что случилось? Кто-то обидел вас? Я убью его!

– Нет… нет, дело не в этом. Не надо никого убивать. Это безвыходное положение. Дело в моей кузине Скарлет. Ее продали работорговцу, и я не знаю, где она и увижу ли я ее снова.

Глаза Рафаэля привыкли к темноте, и он увидел, как слезы текут по ее щекам и падают на пол.

– Эта женщина настоящая дьяволица.

– Да, это так. – Лиз грустно засмеялась. – Но проклинать ее нет смысла. Если бы я знала, куда этот человек увез Скарлет, я бы… но мадам Дюссой не хочет рассказывать. Она заперла Каина и ударила моего маленького брата, когда тот пытался его освободить. – Отодвинувшись от Рафаэля, она вытерла глаза. – Это очень плохая ситуация.

– Согласен. Я постараюсь вам помочь. Положитесь на меня.

– Вы очень похожи на Симона. Он не знает значения слова impossible[28]. – Она произнесла последнее слово по-французски, выплюнув его, словно что-то отвратительное.

Возможно, так оно и было.

– Я считаю, что в большинстве случаев могут помочь находчивость и настойчивость. – Он ухмыльнулся и притронулся пальцем к ее носу. – Однажды вы узнаете, что мы, испанцы, очень настойчивый народец. Теперь давайте вернемся внутрь, пока я не забыл обо всем и не зацеловал вас до потери сознания.

Дейзи увидела, что Лиз вернулась в зал вместе с доном Рафаэлем, и почувствовала укол зависти. Не потому, что ей хотелось внимания испанского джентльмена, а потому, что шапочка Лиз съехала немного набок, губы покраснели, а на щеке был заметен след от мужской щетины. Она бы многое отдала, чтобы Симон ее так же обнимал и целовал! Но в последнее время Симон стал таким осторожным, начал так внимательно относиться к ее репутации, прислушиваться к мнению ее отца, что даже отказывался оставаться с ней наедине.

Каждый раз, когда дверь в таверну открывалась, она ожидала увидеть его, пахнущего соленым ветром, исполненного молодецкой удали. Но он же сказал ей, что не придет: у него не было времени на такие глупости, как танцы. Нет, он работал над какой-то задачей, о которой упоминал лишь вскользь. Ее решение, по его словам, однажды должно было позволить ему просить руки Дейзи.

Однажды! Время шло, и чудесные дни, которые они могли бы провести вместе, уходили безвозвратно. Она не утверждала, что одинока: у нее был отец, который заботился о ней, и Лиз, с которой они дружили, а также дети в школе, заполнявшие ее дни умственной работой и весельем. Но она хотела разделить с Симоном единение сердец, какое было у ее родителей.

– Мисс Редмонд, простите, мисс Редмонд!

Она заморгала и посмотрела на улыбающееся лицо дона Рафаэля.

– О! Вы мне?

– Ну да, но, если вы заняты, я удалюсь и поговорю с кем-нибудь еще.

Она рассмеялась, не понимая, говорит ли он серьезно или просто валяет дурака. По нему было сложно сказать.

– Простите, я замечталась. – Она огляделась и увидела, что они очутились в относительном одиночестве в углу зала. Дейзи поняла, что Симон не придет. – Где Лиз?

– Разносит лимонад страдающим от жажды солдатам и рыбакам. – Он кивнул в сторону стола с закусками, где Лиз управлялась с явным удовольствием. – По всей видимости, это все развлечения, которые нас ждут сегодня. Наша нежная мисс Ланье обеспокоилась, что вы могли загрустить, и попросила меня, чтобы я вас привел, а точнее, пригласил на танец. – Он низко поклонился. – Не желаете ли потанцевать, мисс Редмонд?

Он был настоящий денди, и ей следовало быть благодарной за его внимание, но все, что она хотела, так это пойти домой, разуться, снять корсет, выпить чаю и лечь спать. Она вздохнула и встала.

– Да, пожалуй.

Рафаэль поморщился.

– Я все понимаю.

– О, дон Рафаэль, я не хотела…

– Конечно, хотели. – Он покачал головой. – Ничего страшного. Меня прислала королева моего сердца, чтобы вы потанцевали, потому мы будем танцевать.

Рассмеявшись, она взяла его под руку, и испанец повел девушку в центр зала. Мужчины поклонились, женщины присели в реверансе, партнеры взялись за руки, и танец начался.

Дон Рафаэль, умевший играть на музыкальных инструментах, имел острое чувство ритма и обладал поразительной способностью помогать менее опытным партнерам избегать столкновений. Но он ничего не мог поделать с рассеянностью Дейзи. Когда в дверях появилась высокая фигура Симона, она резко остановилась. Ее сердце готово было вот-вот вырваться из груди.

«Он пришел за мной».

Другие танцоры недоуменно посмотрели в ту же сторону, а потом продолжили танец, загадочно улыбаясь.

Она не ожидала увидеть его в такой одежде. Он был одет, как принц из сказки. Она слышала истории о роскошных нарядах генерала Вашингтона: сюртуки, привезенные из Франции, с дорогими, но вместе с тем незаметными пуговицами, сапоги из итальянской кожи, несметное количество богато украшенных жилетов. Однако сегодня Симон заткнул бы старину Джорджа за пояс.

Глядя на него, Дейзи дрожала как осиновый лист. Она вспомнила Песнь Песней: «Это мой любимый, а это мой друг».

Он пошел вдоль стены, огибая толпу, пока не дошел до угла, где ее отец разговаривал с сержантом Андерсоном, Гиллори и Нилом Маклеодом. Она увидела, как отец удивленно обернулся, когда Симон тронул его за плечо. Он окинул разодетого ухоженного юношу быстрым взглядом.

Неужели Симон хотел попросить у отца разрешения ухаживать за Дейзи? Сейчас? В этом зале, полном людей?!

Внезапно заметив пары, кружащиеся вокруг нее, она приблизилась к дону Рафаэлю, который мягко пожурил ее за то, что она покинула его. Не было времени отвечать, потому что танец ускорился. Краем глаза она заметила, что Симон и отец пошли к двери, вышли наружу и скрылись в темноте.

Следующие двадцать минут были настоящей пыткой. Дейзи смеялась над шутками дона Рафаэля, пыталась подбодрить расстроенного Нила, чья явная ревность угрожала испортить всем настроение, и украдкой поглядывала на дверь. Что бы сказал папа? В детстве она относилась к Симону, когда тот приходил к ним вместе с Лиз, с сочувствием, как если бы он был полуголодным дворовым котом. Позже, когда между ними возникла привязанность, все изменилось. Симон стал нежелательным гостем в их доме, которого терпели с трудом.

Казалось, что только Лиз понимала ее обеспокоенность. В глазах подруги была тревога, когда она взяла Дейзи за руку и прошептала: