Шесть черных свечей - Дес Диллон

— Ой-ой-ой! Надо бы снять все это на видео и показать твоему психоаналитику, — говорит Джедди.

Они горазды на такие штучки, Донна и Джедди. Но у Венди в рукаве козырная карта. Атомная бомба для Джедди. Страшное оружие под названием «Джолина».

Как вы думаете, что сейчас сделает Венди?

— Джеральдина, Джеральдина, Джеральдина…

— Знаешь что, Венди? Вот увидишь, я на тебя проклятие наложу, ей-богу. Только бы сработало.

Джедди старается сдержать злость. Сейчас ее злость вроде рождественской елки в огне: ветки сворачиваются, а жар остается. Венди умолкает и с тихим смешком отходит к окну. Она рада, что выиграла битву, но хорошо знает, что война никогда не закончится. Это смешно — покинуть родные места и думать, что все будут только радоваться каждому твоему возвращению. Джедди хочет нанести ответный удар, но не знает как. Единственное, что она в состоянии сделать, — это повторить уже сказанное другими словами:

— Может, у меня особый дар? Вот посмотришь.

Вот и все, на что она способна. Сестры не замечают, что глаза у Донны опять выпучены. Венди изучающе смотрит на Джедди. Эй, народ! Венди близка к победе. Хватит говно хлебать. Надо только довести дело до конца и растоптать противника. Надо ковать железо, пока горячо. Язык доброжелательности, которым разговаривают между собой братья, и сестры, и друзья по всему миру, не более чем внешняя оболочка. Под ней надо искать подтекст. А про подтекст Венди знает все, поскольку воображает себя драматургом и даже прочитала «Как сочинить хорошую пьесу в один день» Шага Бидона. Венди хочется вытащить на свет божий подтекст всей ссоры, каркас, на который натянуты все остальные события дня. То, что лежит в основе отношений между сестрами.

— Чарли Гарретту нравлюсь я, а не ты, — внезапно говорит Венди.

— Чего?

Джедди шокирована. Во-первых, откуда Венди знать? А во-вторых, это нечестно, это не по правилам. Однако Венди продолжает нагнетать напряженность:

— В этом-то все и дело. Чарли Гарретту нравлюсь я, а не ты.

Возникает пауза, которая дает Джедди возможность осознать, что Венди значительно умнее, чем она думала. Джедди ничего не остается, как перейти к прямой конфронтации:

— Ух! Держись подальше от моего мужика. Это я тебе говорю. Держись от него подальше.

Венди ведет себя так намеренно. В детстве Джедди с ее взрывным темпераментом частенько поколачивала Венди. Попробовал бы кто помешать Джедди поступить по-своему! Разговор короткий — бац! А поскольку она занималась гимнастикой, то уж ударит так ударит.

— У тебя сейчас есть мужчина? — спрашивает Венди безразличным тоном. Но в этом безразличии таится скорпион.

— Джон Ферри, — говорит Джедди, надувается и выпячивает грудь. Хотя такая грудь не требует выпячивания.

— Джон Ферри — твой мужчина? Это что-то новенькое.

— Ему нравится моя испорченность. Правда, Донна?

Донна пожимает плечами и продолжает таращить глаза. Если на нее не обращают внимания, то это временно. Скоро обратят. А пока глаза у нее остановились и глядят в одну точку. Глядят и глядят.

— Она исполняет номер с глазами, — говорит Венди, — не отвлекай ее.

Они смотрят на Донну, на ее каменное лицо и выпученные глаза. Джедди машет рукой у Донны перед лицом. Никакой реакции. Венди видит, что Джедди все больше злится, что она просто в бешенстве, и поэтому старается переключить внимание на Донну. Настроение у Венди прекрасное. Это так здорово — хоть раз в жизни оказаться на коне и заставить противника отступить, несмотря на яростную оборону.

Джедди больше не в силах выносить напряженного молчания.

— Знаешь, если бы я была у Гарфилда вчера, мужики на вас обеих и не посмотрели бы, — выпаливает она.

Вот такой у Джедди хук с правой. Венди с недоверием смотрит на Донну. Донна пребывает в окаменении. Однако у Венди в запасе еще одна атомная бомба, на этот раз для них обеих. Только в отношении Джедди это оружие пока еще не применялось, да и во взаимных насмешках тоже, даже чтобы дать выход злости. Венди надоело, что ее вечно выставляют снобкой только потому, что она поработала над собой и живет совсем другой жизнью, чем обитатели этой вот богом забытой дыры.

— О чем ты говоришь? — начинает Венди. — Всякий раз, когда позади тебя появляется хорошенькая девушка, ты переходишь на другой конец зала.

Пламя в камине умеряет свой пыл и съеживается, только бы оказаться подальше от опасности и переждать бурю. Донна почти не дышит. Голова ее по-прежнему неподвижна, но глаза оживают.

— Что ты имеешь в виду? — осведомляется Джедди.

Напряжение достигает своего пика. В комнате делается как-то темнее. Венди уже не может взять свои слова обратно, даже если бы и захотела. А она, пожалуй, хочет. Но это невозможно.

— Я за тобой наблюдала.

Следует короткое фырканье, и лицо у Джедди перекашивается. Джедди переходит на язык Венди, стараясь подражать ее интонациям:

— Наблюдала. На-блю-да-ла, едрена мать! Пошла вон в свой Вест-Энд к своим артистам, гомикам и богатеньким курвам!

Венди с ходу подхватывает:

— Это ты убирайся к себе на доходное место у танцпола! К своим группам. Как их там: «Клубничкины ищейки» или «Розыскные собачки»? Ты уж всем известна этими делами!

— Так я и сделаю!

К этому времени Донна совсем оттаивает, поворачивает голову и широко открывает рот. Ее душит смех, она старается сдержаться, но плечи у нее так и трясутся.

Венди дожимает ситуацию:

— Однажды наступит день, когда ни один урод в твоем вкусе на твои прелести уже не польстится. Что ты тогда будешь делать?

Донна хохочет. Венди смеется тоже. Для Джедди это невыносимо. Правда всегда горше, если вдруг предстает перед тобой во всей своей неприглядности и ты веришь в нее. А раньше не верил. Однако вместо того, чтобы взять большой кухонный нож и убить Венди, Джедди встает и начинает собирать свои вещи.

— Ну ладно. Я ухожу. Ясно было с самого начала, что все это ваше колдовство — одно говно.

Если бы все это происходило, когда Джедди еще не родила Алисию и у нее частенько случались приступы депрессии, Венди не стала бы заходить так далеко. Но сейчас ничего с Джедди не сделается, если она проведет вечерок дома, — игра была честная, пусть позлится.

Вещи собраны и Джедди уже готова уйти, когда со двора доносятся звуки — шлеп, шлеп, шлеп — и чьи-то приглушенные голоса.

— Тсс! Это, похоже, Линда, — говорит Донна.

— И наверное, Энджи, — добавляет Джедди.

Энджи под сорок. Одежда на ней всегда поношенная, так как все деньги она тратит на своих детей. Только дети этого не ценят. Нет, не так. Некоторые очень даже ценят. Прежде чем Энджи исполнился двадцать один год, у нее уже было пять штук детей.