Начало и конец - Екатерина Теверовская

Теперь в Джереми боролось желание прямо сейчас наведаться к Фредерику с пониманием того, что в сложившейся ситуации было бы неплохо сидеть тише воды, ниже травы, особо не высовываясь. Но также был соблазн узнать, что замышляют эти психопаты – в том числе относительно Джереми и Анны. Наверняка Фредерик мог ответить сразу на множество вопросов…

– Если какой-то журналистишка раскопал информацию… Томас-Томас, – откидываясь на спинку кресла и протирая костяшками пальцев глаза, прошептал Джереми.

– Что-то нашёл? – спросила Анна, придвинувшись к краю кровати.

– Да. По поводу ржавого пикапа, который частенько караулил у твоего дома. Теренс пробил его по каким-то своим базам.

– Ты же не собираешься туда ехать?

Теперь Анна взволнованно заглядывала Джереми прямо в глаза, стараясь предугадать его ответ. Но он не спешил с ним, монотонно покусывая краешек нижней губы и глубоко задумавшись.

– Нет. Пока что нет, – наконец, произнёс Джереми решительно.

Четверг. 21 августа 2014 года

– Мама, можно мне пойти погулять с Томми?

– Только если на участке дома, милая…

– Но Томми говорит, что ему надоело играть на одном и том же месте! И к тому же он обещал показать настоящий фотоальбом! – возмущённо сказала Элиза. Джереми ни разу не видел, чтобы девочка кричала и вопила – ни по какому поводу и никогда. Она могла обижаться по-детски, могла по-детски удивляться чему-то и даже восхищаться тем, мимо чего любой взрослый пройдёт, даже не обратив внимания. Как, например, на птичку, севшую на подоконник окна, или кузнечика, ловко скачущего по травинкам. Но никогда не впадала в состояние истерики, в котором, как предполагал Джереми, дети её возраста находятся большую часть времени

– Элиза, пока что нет…

– Я поняла, – надув губки, ответила Элиза и спряталась в своей комнате, тихонько прикрыв за собой дверь.

Прошло уже практически два дня с тех пор, как Джереми поселился у Анны и её дочери. И за это время никто не ломился к ним, даже, как казалось Джереми, никто и не следил домом. Тем не менее, они продолжали ночевать в спальне Анны, задвигая каждую ночь окна шкафами, а дверь тумбочкой.

Джереми, как и Анна, не страдали от «заточения». Анна в последние годы всё больше становилась домоседкой, хоть в детстве её было очень и очень сложно удержать в четырёх стенах дольше, чем на пару часов. А Джереми приходил в себя после всех тех новостей, что разом обрушились ему на голову. Он сидел за столом на кухне и читал какой-то дешёвый роман, с сюжетом в стиле «он любит её, но она любит другого, влюблённого в кого-то ещё, не любящего никого», завалявшийся у Анны, которая в этот момент залипала в телефон – больше книг, кроме детских, у неё в доме не было.

– … позволить ей? – задала вопрос Анна, сути которого Джереми не расслышал.

– А?

– Я говорю, быть может, позволить ей пойти к Томми? Она боится, что он не позовёт её на свой день рождения. И чем оно ближе, тем сильнее она волнуется.

– Мне кажется, что пока не стоит. К тому же, мы планировали сегодня съездить в магазин – заодно разведаем, следят ли за нами. И если нет, тогда, быть может, можно будет и разрешить Элизе погулять с её другом.

– Наверное, ты прав… Она так обижается на меня. Будто я хочу её зла, а не наоборот уберечь, – посетовала Анна, откладывая телефон в сторону и поправляя сбившиеся, почти уже вновь полностью рыжие волосы, лишь с короткими светлыми кончиками.

– Вспомни себя ребёнком. Всегда кажется, что взрослые – идиоты. Ничего не понимают и всё делают неправильно. Я в детстве всегда обижался на отца за то, что он был вечно в работе. Уходил в шесть или семь утра и редко когда возвращался раньше одиннадцати ночи. Интересно, был ли он уже тогда… А, неважно, – Джереми отмахнулся, будто отгоняя нахлынувшие на него печальные мысли и вернулся к попытке успокоить волнения Анны. – Всё равно я понимал, что он любил меня. Очень и очень сильно. Уверен, что Элиза тоже понимает, что ты её любишь. И любит тебя уж точно не меньше, чем ты её.

Они помолчали, задумавшись каждый о своём.

– Точно! Я тут вспомнил, в детстве у тебя была Дженга – ты же не выбросила её, да? – внезапно спохватился Джереми.

– Где-то лежит…

– Надо сыграть. Тряхнём стариной, как говорится!

Долго искать настольную игру не пришлось: она лежала в самом углу под кроватью в комнате Элизы, которая заинтересовалась, чем заняты взрослые и, позабыв про все обиды, попросилась поиграть с ними. Рассевшись кружком прямо на полу вокруг башенки, они начали игру, доставая по очереди деревянные блоки и объясняя по ходу игры правила Элизе, приходящую в восторг всякий раз, когда башенка с грохотом рушилась.

После шести сыгранных партий, Анна достала пачку сигарет из заднего кармана джинс и закурила, сев поближе к приоткрытому окну. Джереми думал о том, стоит ли попросить Анну, обычно выходившую с сигаретами на улицу, не курить при дочери, но он всё же не решился, прежде всего, чтобы не портить ту атмосферу, которую удалось наладить благодаря совместной игре. С каждой затяжкой, казалось, Анна будто расслабляется – несмотря на то, что всю игру она всячески делала вид, что увлечена Дженгой и даже смеялась, Джереми отчётливо видел в зелёных глазах терзавшие Анну мысли. Джереми вспомнил, как Анна закурила свою первую в жизни сигарету. Они учились в девятом классе, через две недели им предстояли экзамены, и Анна впадала всё в большую и большую панику, начинавшую граничить с безумием, будучи уверенной, что ничего не знает и, разумеется, ничего сдаст. И вот, в один из дней на длинной перемене она сказала Джереми, что хочет для чего-то выйти на улицу. Как и всегда, он последовал за ней. Выйдя из школьных дверей, Анна уверенным шагом направилась вдоль забора к месту в кустах, известному всем как неофициальная курилка. Джереми никак не мог понять, чего Анна забыла там, пока она не достала одну-единственную сигарету и, долго вертя её пальцами, зажала между зубов и задумалась.

– Стивен дал. Не знаю, откуда он их берёт, но надо будет узнать, – сказала Анна, роясь в портфеле.

Наконец, отыскав зажигалку, она несколько раз щёлкнула ей, когда на кончике появился маленький огонёк, зажгла сигарету, сразу же глубоко затянувшись… С тех пор она никогда не выкуривала меньше трёх сигарет в день.

Вспоминая мимолётом школьные годы, будто плутая по лабиринтам памяти, открывая всё новые и новые детали, Джереми задумался – а что бы было, если бы он стал вновь ребёнком, тем не менее, сохранив память и умения прожитых лет? Стал ли бы он тратить вечера и ночи на то, чтобы выполнить очередное домашнее задание? Или позволил себе побыть просто ребёнком? Ведь с самого первого класса Джереми не отпускал так называемый «синдром отличника». Он старался выполнять все домашние задания, получать одни «пятёрки», расстраиваясь «четвёркам» и считая чуть ли не личной трагедией «тройки». Наверное, если бы не Анна, он ещё долго не научился без стеснения говорить с людьми и, в особенности, с девушками. Предостерёг ли бы он её от всего, к чему может привести её жизнь? Или остался с ней, не уехав в столицу? Но ведь тогда он никогда бы не встретил Яну…И не потерял её. Как понять, что сегодня увидишь кого-то в последний раз? Что никогда после не сможешь поговорить с этим человеком, услышать его голос, обнять. А ведь всё всегда бывает когда-нибудь в последний раз… И сколь многое Джереми хотел бы изменить в своей жизни.