Александр Дюма - Анри Труайя

Второго августа Карл Х отступил из Сен-Клу в Рамбуйе. Он отрекся от престола в пользу своего девятилетнего внука, графа де Шамбора, и назначил до совершеннолетия мальчика регента – герцога Орлеанского. Однако орлеанисты отвергли эту полумеру и решили, воспользовавшись случаем, принудить монарха отправиться в изгнание, распустить временное правительство и посадить на трон собственного претендента. Александр не мог не понимать того, какие выгоды сулит ему возвышение давнего покровителя. В городе ходили слухи о том, что он собирается осаждать Париж с двадцатью тысячами войска и пушками! Снова начались приготовления к боям. Вооруженная толпа готовилась выступить против монарха, не желавшего понять, что Франция больше не желает его власти.

Александр сел в фиакр вместе с другими республиканцами, и маленький отряд тронулся в путь, подгоняемый яростью всего народа. Но выступление вскоре завершилось. Четвертого августа стало известно, что Карл Х, от которого отвернулись даже самые верные сторонники, покинул Рамбуйе и направляется в Шербур, чтобы оттуда отплыть в Англию. Александр ликовал, все-таки при этом чуточку побаиваясь будущего. Вокруг него раздавались победные крики, слышалось пение «Марсельезы». Парламент объявил трон свободным. Как и было предусмотрено, герцога Орлеанского объявили королевским наместником, затем он взошел на престол под именем Луи-Филиппа, короля Франции, и девятого августа дал торжественную клятву соблюдать Хартию. Политический горизонт мгновенно прояснился. Те, кто совершил революцию, поняли, что старались ради монархии.

Александр на это не жаловался. Конечно, республика, овеянная славой Лафайета, пленяла его разум, но он не мог не думать о том, что теперь, когда бывший герцог Орлеанский оказался на самой вершине власти, ему будет оказана помощь во всем, что он ни предпримет. Словно для того, чтобы подтвердить свое к нему расположение, Луи-Филипп пригласил его 10 августа на роскошный ужин, устроенный во дворце по случаю восшествия на престол нового короля. Гордый и счастливый Александр напишет Мелани: «Весь вечер я провел при дворе; вся семья так же проста и добра, как прежде», но ему не удастся отвести глаза покинутой любовнице, ослепить ее своими светскими успехами. Пока он сражался за правое дело, Мелани узнала от друзей, что, в то время как она томится вдали от него, в провинции, он завел в Париже целых две любовных связи! Охваченная жгучей ревностью женщина принялась забрасывать негодующими письмами Мари Дорваль и Белль, посмевших прибрать к рукам ее Алекса. Обеих ее ярость только рассмешила, и они рассказали обо всем Александру. Он приуныл. Как уладить конфликт между этими тремя женщинами, двое из которых – Мелани и Белль – от него беременны? Хорошо еще, что Мари Дорваль удалось не обрюхатить!.. Зато она болтает без удержу, и скоро весь город узнает о том, что он одновременно сделал детей нескольким женщинам… Лучше всего, решил он, отправиться к Мелани и попытаться ее успокоить. Он всегда умел с ней обходиться, и чаще всего оказывалось достаточно нескольких слов, чтобы образумить разъяренную любовницу.

Однако такой человек, как он, не может путешествовать подобно простым смертным. Ему понравилось ездить с важными поручениями, он уже вошел во вкус. По его мнению, всякое серьезное дело должно быть соответствующим образом обставлено. Вдохновленный этой мыслью, Дюма явился к Лафайету и предложил отправить его в Вандею, с тем чтобы создать там Национальную гвардию, способную, если потребуется, подавить легитимистский мятеж. В этой отсталой местности еще немало сторонников Бурбонов, уверял он, и при первом удобном случае гидра может поднять голову. Лафайет, на которого произвела впечатление уверенность Александра, немедленно назначил его особым полномочным посланником в Вандее с неограниченными правами по отношению к местным властям. Все было улажено!

Первым делом Александр озаботился тем, какая одежда больше всего будет соответствовать его новой должности. Тот наряд, в котором красовался его друг Леон Пилле, когда они случайно встретились на площади Карузель, пленил его с первого взгляда. Воинственный и бросающийся в глаза, он был придуман Пилле для конной гвардии и сшит в ателье знаменитого портного Шеврея. «Кивер с волной разноцветных перьев, серебряные эполеты, серебряный пояс, ярко-синие мундир и штаны». Александр тотчас бросился к Шеврею и заказал себе точно такую же форму, испытывая при этом лихорадочное удовольствие, какое охватывает ребенка, собирающегося на маскарад. Едва портной отдал ему готовый костюм, он поспешил проститься с матерью, которая так и не поняла, что Карла Х сменил Луи-Филипп I, показался во всей красе любовницам, друзьям и актерам и без промедления тронулся в путь.

В Анже он задержался, чтобы присутствовать на заседании суда присяжных: судили вандейца, обвиненного в изготовлении фальшивых денег. Александра тронула участь несчастного, который нарушил закон лишь ради того, чтобы «купить хлеба своим детишкам». Двадцать лет каторжных работ – слишком тяжкое наказание за такой проступок! Разве сам он, Дюма, не обманул недавно власти, подделав подписи? Благородство побуждений искупает незаконность поступка! И, прислушиваясь лишь к своему доброму сердцу, Дюма написал Удару, попросив того заступиться перед королем за преступника. В ожидании, принесет ли его ходатайство какие-либо плоды, он осматривал город. Ему и в голову не приходило, что, оставшись в Анже, он огорчает Мелани, которая в Ла Жарри ждет не дождется его приезда. Наконец пришел ответ из Парижа: фальшивомонетчику даровано помилование. Александр, оседлав коня, снова тронулся в путь.

Дороги были небезопасны. В этих традиционно роялистских краях символы республики воспринимались как оскорбление, нанесенное прошлому. Посланец властей с его трехцветным плюмажем раздражал шуанов. На дороге между лесом Сен-Леже и лесом Брей-Ламбер Дюма услышал, как кто-то, задыхаясь, окликает его по имени. Измученный человек бросился к нему, остановил коня, ухватился за сапог всадника и поцеловал ему колено. Александр узнал фальшивомонетчика, помилованного благодаря его заступничеству. Бедняга рассказал, что следует за ним по пятам от самого Анже и хочет защищать его от всех, кто мог бы пожелать ему зла в этих местах. «Кто посоветовал вам путешествовать по Вандее в таком мундире? – спрашивал он. – Все здесь думают, будто вы оделись так в насмешку!.. Христом Богом молю, не подвергайте себя опасности!» И он предложил Александру бежать впереди его коня наподобие «скорохода», извещая всех и каждого о том, что господин, следующий за ним, спас жизнь здешнему уроженцу. Александру предложение польстило и вместе с тем позабавило, он согласился принять услуги этого герольда на новый лад, они вместе продолжили путь и два дня спустя достигли Ла Жарри. Добровольный гонец успел заблаговременно оповестить население о том, что его доверитель явился с самыми лучшими намерениями.

Александр увидел перед собой красивый дом, окруженный дубами и кедрами. Мелани жила здесь с матерью и дочкой Элизой пяти с половиной лет. Идеальное убежище для тайных родов, признал Александр.

А вот встреча с молодой женщиной его разочаровала. Обезображенная беременностью, озлобленная ревностью и одиночеством, она осыпала непостоянного любовника упреками. Дюма оправдывался как мог, уверял с безмятежным видом, будто у него в Париже были всего лишь мимолетные увлечения, что он никогда не переставал ее любить, что она должна отгонять все тревоги и думать только о ребенке, который вскоре должен родиться, о прелестном «цветке герани», о малыше Антони, плоде их нынешнего союза и залоге будущего счастья. Но, как он ни старался, Мелани не поддавалась на его уговоры. Послушать ее – она глубоко несчастна и он – виновник всех ее страданий! Устав целыми днями оправдываться и сочувствовать, Александр теперь только и мечтал о том, как бы сбежать от этой вечно недовольной любовницы. Втайне от нее он написал одному из своих парижских друзей, Эжену Жаме: «Что за край эта Вандея! Во-первых, здесь не увидишь ни одной куропатки, ни одного зайца, только заросли шести футов высотой с колючками длиной в два дюйма. Прибавьте к этому, что нигде нет ни единого трехцветного флажка, даже самого маленького, который радовал бы глаз, и жандармов, которые несут службу в шапочках, чтобы нельзя было прицепить кокарду. Вызволите меня отсюда, друг мой, вызволите меня отсюда поскорее! Вот каким образом: сходите, дорогой мой, к Фирмену и попросите его немедленно поручить Массону, секретарю „Комеди Франсез“, написать мне, что мое присутствие необходимо в Париже ради „Антони“. Никому, кроме него, об этом ни слова. Вы ведь догадываетесь, почему мне надо сделать вид, будто я вынужден срочно уехать».