Малабарские вдовы - Суджата Масси

Размалывая стручки специй, Первин надеялась, что строгие поучения свекрови продлятся недолго. В недавнем письме Бихар, жена брата Сайруса, написала: «На самом деле она очень милая. Но нужно показать, что ты ее уважаешь. Помни, с твоим появлением она понесла утрату».

Утратой стал Сайрус. Первин подумала о том, как сокрушенно выглядит Бехнуш, когда Сайрус приходит домой и, едва перекинувшись с нею парой слов, зовет Первин в их комнаты. И как им хорошо там наедине друг с другом: джин с тоником и веселая болтовня на веранде, потом ванна и общая постель.

Первин раньше мало думала о своем теле. Но сейчас азартно исследовала вместе с Сайрусом самые разные смелые тропы, которые неизменно приводили на один и тот же горный пик, где от остроты ощущений прерывалось дыхание.

«Откуда ты знаешь, как заставить меня чувствовать такое?»– спросила она однажды. Он ей ответил, но не словами.

Первин собрала размолотую масалу, сложила в медную миску – в надежде, что у свекрови не будет никаких претензий.

Бехнуш велела ей смазать специями нарезанную кубиками лопатку ягненка и положить отлежаться. На горелку поставили горшок с ягнячьей печенью, сердцем, легкими – по особому рецепту Бехнуш; Первин даже пробовать было противно.

Жарить тонко нарезанный картофель будет удовольствием в сравнении с возней с кровью и костями. Мохит, домашний повар, унес дымящуюся ягнятину, освободив место для новой кастрюли, в которую Первин аккуратно налила арахисового масла. Посмотрела на часы, убедилась, что полчаса прошло – можно слить и обсушить картофель.

–Не клади картофель, пока масло не разогреется,– посоветовала Бехнуш, роняя каплю воды в горячее масло. Капля зашипела, Бехнуш с нетерпением глянула на Первин.– Ну, чего ждешь? Пора!

Первин начала ложками бросать картофель в золотистое масло. Испуганно отскочила, когда картофельные ломтики затрещали и в воздух взвились капельки масла.

–Дадвалла пришел,– сообщила Гита Бехнуш с порога кухни.– Нынче молоко и сливки принес.

–Он должен был явиться на несколько часов раньше, пойду с ним поговорю.– После чего Бехнуш бросила через плечо:– Не сожги картофель. Сними за полминуты до того, как решишь, что готово, и пусть стечет на бумаге.

Первин кивнула и сосредоточилась на картошке. Все у нее получится – она же знает, как выглядит картошка для сали-боти. Едва увидев, что она зарумянилась, Первин потянулась за металлическим дуршлагом и тут вспомнила совет Бехнуш.

–Дайте мне, пожалуйста, бумаги,– попросила она у Пушпы.

–Бумаги?– Пушпа принялась рыться в шкафу.

Картофель стремительно превращался из бледно-желтого в золотистый. А Пушпа так и не нашла бумагу.

Первин озарило: на столе в прихожей она видела номер газеты «Стейтсмен».

Первин выскочила из кухни, схватила газету, вернулась, расстелила в два слоя на разделочной доске. Окунула дуршлаг в масло, подхватила хрустящие ломтики, переместила на газету. Опустошив кастрюлю, добавила туда масла и оставшийся картофель.

Вернулась Бехнуш с тяжелой банкой молока в руке. Жизнерадостно сказала:

–Приготовим торт со сливочным кремом, о котором ты так мечтала. Ну, как там картошка?

–Вот она,– указала Первин.

Увидев безупречно зажаренную картошку, Бехнуш ахнула.

–Ты ее выложила на газету?

–Да, я…

–Газету, с печатью! Да ты посмотри!– Бехнуш встряхнула газету – оказалось, что снизу дивные палочки картофеля перемазаны черным.

Первин захлестнул ужас.

–Ой-ой. Я торопилась, я не думала, что краска отпечатается…

–Какая глупость! Испортить хороший продукт!– Бехнуш продолжила свою тираду, у Первин от стыда закружилась голова.– Да как могло кому-то – особенно девушке из богатой семьи – прийти в голову положить дорогой жареный картофель на грязную бумагу? Пять крупных картофелин на выброс, и масло потрачено зря!

–Я пожарю заново,– вызвалась Первин.– Если найдется бумага для просушки. В кухне ее нет…

–Картофеля в доме нет тоже. Придется послать Мохита на рынок.– Бехнуш повернулась и принялась что-то кричать по-бенгальски Мохиту, который по ходу кулинарного урока решил передохнуть.

–Простите меня,– сказала Первин, чувствуя себя полной идиоткой. Ни за что она не подаст такой картофель ни Сайрусу, ни кому бы то ни было. Но сколько еще часов придется теперь провести в жаркой и душной кухне?

Будто почувствовав ее мучения, Бехнуш сказала:

–Да ладно. Мохит потом доделает сали. Помнишь, как перебирать дал?

–Конечно.– Разглядывать сухой желтый дробленый горох – занятие нудное и противное, за последние пять дней она занималась этим уже четыре раза. Начала подозревать, что далвалла специально подмешивает в горох камушки того же цвета и размера: настоящий кошмар для того, кто хочет приготовить что-то удобоваримое.

Остаток утра прошел просто ужасно и завершился ленчем в час дня. Первин с трудом проглотила пористый, напичканный специями оффал[57], который подали с простым рисом и далом. По крайней мере, на тарелку ей ни одного камушка не попало. Они со свекровью ели вдвоем, молча.

В конце трапезы, когда Мохит налил им в чашки чаю, где было слишком много имбиря, Первин подумала, как бы ей посоветовал поступить отец. Он собственные оплошности всегда заглаживал элегантно: извинялся перед клиентами, приглашал адвокатов и судей с противной стороны на ужин или коктейль.

–Мне очень хочется быть хорошей невесткой,– сказала Первин.

Повисло молчание, нарушить которое она не могла. Отец научил ее, что если ты говоришь торопливо, без пауз, то тем самым смущаешь собеседника, а себя выставляешь пустозвоном.

Наконец тяжкий вздох. Первин подняла глаза от тарелки и поймала на себе оценивающий взгляд Бехнуш.

–Ты правильно воспитана,– сказала Бехнуш.– У тебя хорошие манеры. Может, мать и не научила тебя готовить, а говорить хорошо научила. Я не ожидаю, что ты станешь готовить постоянно. Не для того мой сын на тебе женился. Он женился, чтобы у его детей была хорошая мать, чтобы его жена заняла достойное место в общине.

«Он женился на мне, чтобы радоваться,– подумала Первин.– Чтобы ночи были страстными, чтобы рядом был близкий друг, с которым можно и пошутить, и поделиться горем». Но Бенуш явно хотела слышать не это. Первин тихо произнесла:

–Вы так прекрасно готовите, мне никогда с вами не сравняться.

–Любой мужчина больше всего любит материнскую еду, это верно. Но ты не переживай, все получится.– Бехнуш откинулась на спинку стула и от души рыгнула.– Я переела, пойду полежу после ленча. Мохит приготовит сали и овощное карри на ужин. И торт со сливочным кремом, который ты так любишь.